30-е годы при митрополите Иосифе Семашко: здесь тоже обращали целыми общинами, тоже созывались такого рода съезды и соборы, хотя епископы и не переходили. Ситуация была такова, что под нажимом польской шляхты и населения (там римско-католическое засилье было еще больше) очень многие люди, которые хотели перейти в Православие, не могли этого сделать, потому что то явление, которое я охарактеризовал как униатскую, или папистскую, мафию, давало себя знать. Этот переход проходил не без воздействия правительственных чиновников, и было немало печальных столкновений. Установить, насколько здесь виноваты православные, трудно, потому что свидетельства с той и другой стороны крайне противоречивы. Но там, где обращались общинами, когда людей записывали в Православие на основании созыва собора, у них не спросив, а потом по отношению к ним применяли законы, что если они отказываются признавать себя православными, то являются отступниками, здесь не может не совершаться несправедливостей, и очень плачевных.
Признать истиной все то, что высказывалось по этому поводу польскими католиками и националистами, нельзя, но совершалось очень много вещей тяжелых и несправедливых, которые огорчали искренних приверженцев Православия. То есть, с одной стороны, были такие явления, когда под нажимом ксендзов люди отказывались хоронить близких, перешедших в
Православие (это было в духе "святого" Иосафата), или когда совершались потравы участков и хлебов (это была целая система скашивания лугов, принадлежащих православным), то со стороны православных такого рода вещей не допускалось. Но с другой стороны, можно читать рассуждения чиновников, которые пытались оправдать такую практику в ответ на критику, и не только со стороны безразличной к вере интеллигенции, которая всегда говорит о веротерпимости, скрывая за этим свое религиозное безразличие, но и со стороны верующих православных.
Допустим, такое объяснение: очень нехорошо, что людей, которые, не желая принадлежать к Православной Церкви, отправились, повенчались где-то за границей, в Австрии (тогда переход границы можно было совершать беспрепятственно), мы обвиняем, ввиду того, что они формально принадлежат к
Православию, что они находятся в незаконном сожительстве и в брак не вступили, потому что для православных людей брак у инославных священников незаконен. А раз так, дело доходит до того, что мужа и жену, у которых даже есть дети, можно разлучить и отправить в разные стороны. Закон есть закон, и зря они этот закон нарушают. Так рассуждали эти чиновники. Мы в их верования не вмешиваемся - пусть они веруют как хотят. Но зачем они нарушают государственные законы? Ведь сама их римско-католическая церковь признает законным православный брак, поэтому пусть бы они и совершали этот брак в православной Церкви, а дальше веровали бы по-своему. Но раз они нарушили закон, то пусть не взыщут - мы принимаем к ним административные меры.
Все это вовсе не способствовало распространению
Православия. Поэтому нарекания на такого рода бюрократический подход к насаждению Православия были широки и отказать им в справедливости никак нельзя. В отличие от православных миссионеров, здесь было немало обращений искренних, но и немало насильных.
Безусловно, нельзя полностью принять римско-католическую, или польскую, точку зрения на этот вопрос. Чтобы оценить степень насилия, нужно обратить внимание вот на какое обстоятельство. Да, существовали такие законы и крайне печальные с точки зрения христианства нарушения на территории
Российской империи. Но такого же рода нарушения, и даже большие, существовали на территории соседней Австро-Венгрии.
Оттуда многие униаты эмигрировали в Америку. Как раз в конце
19 века наблюдается такое явление: почти все эти униаты, оказавшись в Америке, под действием миссионеров переходят в
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.