После этого многие люди, в особенности когда начались гонения, критиковали это послание с двух точек зрения. Помимо обновленцев, о которых мы будем говорить и которых иначе как предателям Церкви назвать нельзя, и в самой Церкви было компромиссное течение, которое верило, что можно прийти к соглашению с большевистской властью, что все гонения, которые развернулись, являются следствием жесткой церковной позиции, а вот если быть помягче и создать атмосферу доверия, то никаких гонений не будет и можно обо всем договориться.
Именно из этих кругов поступали такого рода заявления: конечно, для
- 6 личных нужд нельзя использовать священные сосуды, но ведь тут такая благородная цель - спасти голодающих.
Из контекста послания патриарха было видно, что изымают эти сосуды и никакого контроля Церкви за тем, что это нужно, а фактически надо сказать, что никакой такой помощи не требовалось, это была сплошная ложь, за этим Церковь наблюдать не может. Поэтому в этих условиях выдача этих вещей неизвестно кому только потому, что они заявляют о помощи голодающим, конечно, канонам противоречила.
Надо повторить, что патриарх вовсе не призывал оказывать какое-то насильственное сопротивление - речь шла только о протесте. Если бы патриарх этого не сделал, то он и все руководство церковное, попросту говоря, предали тех священников, чья совесть не могла бы на это согласиться. То они действовали по указанию руководства церковного, которое всю ответственность брало бы на себя, а здесь, действуя в соответствии со своей совестью и с церковными канонами, они бы обвинялись, что они их нарушают. Потому что и вторые утверждения, что незаконно вообще все это, потому что было еще постановление гражданской власти об изъятии всего, оно для церковного сознания было совершенно неприемлемо. Собор 1917/18 гг., когда появился декрет об изъятии, категорически его отверг, и признавать его без нового соборного решения не могли. Так что священники с особенно чуткой совестью не могли бы на это согласиться. В очень мягкой форме, предлагая ограничиться просто протестом и беря всю ответственность на себя, патриарх таким образом предотвращал столкновения и жертвы и в каком-то смысле прикрывал людей, которые действовали в соответствии со своей совестью. Тогда этот акт был необходим, хотя очень много было и людей, настроенных на компромисс, которые верили, что можно договориться.
Сейчас известно, что в то время когда развернулись эти события, в марте, Ленин пишет свою знаменитую записку членам Политбюро. Из этой записки видна подлинная цель всей этой кампании, но прежде всего нужно отметить, что поводом для этой записки послужили кровавые столкновения в Шуе при изъятии церковных ценностей. Ленин, в полном соответствии с особенностями мышления большевистских вождей, видит здесь организацию, которую церковники (или, как он их называет, "рабовладельцы"), устроили для того, чтобы попробовать свалить советскую власть.
Совершенно ясно, что никакой организации ни там, ни в других местах быть не могло, потому что никакого организованного действия, помимо архиерея, если бы центр захотел его указать, они бы не могли, попросту говоря, это противоречило бы иерархической структуре РПЦ, а во
Владимире, как известно, был митрополитом, возглавлял Владимирскую епархию, к которой принадлежала Шуя, митрополит Сергий Страгородский, настроенный примирительно и вовсе не одобрявший никаких протестов при изъятии. Так что это было стихийное народное возмущение, вызванное кощунственным изъятием.
Пожалуй, даже наблюдалась такая закономерность: там, где иерархия выступала с каким-то протестом, осуждением - там народная совесть была удовлетворена. Опротестовав такого рода акт, можно было вместе с тем, имея определенный авторитет в глазах возмущенных людей, призывать их удерживаться от насилия. Там, где это не делалось, возмущенные люди сами пытались оказывать сопротивление и возникали кровавые столкновения. То есть никакой организации не было.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.