противодействовали очень многим начинаниям, которые исходили от
Распутина. Митрополит Макарий придерживался пассивно-нейтральной позиции - очевидно, по своему глубокому смирению он не ожидал, что может занять такое высокое положение, но претензий к нему предъявить было нельзя.
Тем не менее нарастала напряженность в отношении императорского двора со стороны значительной части русской иерархии, причем иногда непонятно кем проводились некоторые провокации. Одна из них была связана с канонизацией святого митрополита Иоанна Тобольского.
Правление глубоко благочестивого императора Николая II отличалось тем, что было прославлено очень много новых святых: Иоанн Тобольский, преподобный Серафим, Иоасаф Белгородский, в год празднования 300-летия дома Романовых - священномученик патриарх Ермоген. Итак, готовилось прославление Иоанна Тобольского. Было видно, что это решено, но оставались некие формальности. В это время в Тобольске появляется архиерей (тоже из очень простых, и было очевидно, что кандидатура его была подсказана Распутиным, но о его связях и грехах ничего не известно) - епископ Варнава. Он был человек совершенно не образованный, и когда обер-прокурор Саблер заявил в Синоде, что император хочет видеть Варнаву епископом, очень резкий на язык владыка
Антоний Храповицкий высказался в том смысле, что этак мы и черного борова когда-нибудь посвятим (в смысле: ради того, чтобы сохранить
Саблера). Это говорит о том, как относилась к нему значительная часть епископата.
В скором времени, не дожидаясь решения Синода о прославлении
- 2 Иоанна Тобольского, там устраивается в сущности молебен, крайне двусмысленный, где некоторые моменты могли вообще трактоваться так, что он уже прославлен, а другие носили крайне двусмысленный характер:
около его раки служили молебен святому Иоанну Златоусту, но так, что большая часть народа этого не понимала и считала, что молебен служится уже самому святителю Иоанну Тобольскому (хотя он еще и не был прославлен). Все это самочиние вызвало резкое возмущение Синода, тем более что все это было приписано епископу Варнаве, хотя виновато, может быть, было его окружение. Завязалось целое дело. С одной стороны, по-своему правы были многие синодальные иерархи, потому что само себе такое самочиние со ссылкой на чувства простого народа, которые его никогда не подводят, совершенно недопустимо. С другой стороны, это был предлог для агитации: все решено, но чувствуется какая-то озлобленность со стороны иерархов против святых людей. В
конце концов улаживать дело поехал архиепископ Виленский и Литовский
Тихон Белавин, будущий патриарх, и взрыва не произошло.
Все это способствовало тому, что была отложена на неопределенный срок какая бы то ни было мысль о созыве собора, потому что для всех было очевидным: если собор и соберется, то каким бы своему составу он ни был, он будет далек от распутинского направления. Незадолго до войны снова открылось предсоборное совещание. Рассчитывали, что в 1913
году (300-летие дома Романовых) собор будет созван, но эти расчеты не оправдались. Собор так и не был созван, хотя все материалы были очень подробно разработаны, т.к. работало и предсоборное присутствие, и предсоборное совещание.
Характерные свойства личности в этот момент обнаружились у многих архиереев. Одними из самых выдающихся представителей русского епископата являлись такие владыки, как Антоний Храповицкий (будущий возглавитель зарубежного Синода) и епископ Сергий Страгородский
(будущий патриарх). Они были очень близкими друг другу людьми, но были у них и различия. Оба они вовсе не были антимонархистами, но значительно более вовлеченным в политику за сохранение содержания монархии был архиепископ Антоний Храповицкий. Он активно участвовал и в делах "Союза русского народа", и во многих депутациях. Владыка
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.