года, при падении самодержавия, играл какую-то особую зловещую роль, хотя большая часть обвинения против него историей не подтверждается.
Но не надо забывать, что Родзянко был избран собором и что он даже не рядовой член собора, а товарищ председателя собора (один из двух от мирян) 1917/18 годов. Он, правда, до конца там не был, но именно в связи с тем, что он вступил в борьбу против большевиков и когда в силу устава собора говорили о его отчислении, кто-то попытался сказать несколько неуважительных слов в его адрес, то председательствующий митрополит Арсений посоветовал всем быть очень сдержанным, чтобы не сказать чего-то такого, о чем придется жалеть. Поэтому безусловно
Родзянко представлял достаточно широкие круги русской эмиграции, и такое поведение со стороны крайних монархистов (а им самим можно было
- 3 предъявить немало обвинений, в частности в провале всех попыток освободить царя) уже не предвещало мирного хода собора.
Поначалу крайнее монархическое крыло внесло предложение, чтобы ни одно из решений собора 1917/18 гг. не могло быть принято РПЦ, пока оно не утверждено законным царем-императором. Но такой крайности даже митрополит Антоний не поддержал, и предложение не прошло. Зато в значительной степени были поддержаны другие резолюции, по поводу которых большинство духовенства высказывало крайне скептические взгляды, а когда нужно было утверждать это решение большинства, то епископское совещание разделилось пополам. Я имею в виду обращение собора ко всем чадам РПЦ, оказавшимся в эмиграции, молиться Богу, чтобы Он вернул на трон державы Российской законного представителя дома Романовых.
Среди возражавших было много монархистов (например, митрополит, а тогда архиепископ Волынский Евлогий), которые говорили, что они сами по убеждению монархисты, но собор 1917/18 гг. поставил Церковь вне политики и, таким образом, это совещание вступает в политическую область, что может вредно сказаться на судьбе РПЦ на территории
России, захваченной большевиками. Но их призывам не вняли. Любопытно, что когда этот вопрос обсуждался на архиерейском совещании, то будущий преемник митрополита Антония владыка Анастасий тоже выступал против принятия этого обращения. Но т.к. оно было принято большинством собора
(по крайней мере голоса епископов разделились на две половины), считалось, что оно принято.
Надо сказать, что в принципе с канонической точки зрения никаких нарушений здесь не было. Эти люди высказывали свое мнение и обращались не ко всей Русской Церкви, а к людям, оказавшимся за рубежом, потому что с обращениями ко всей Церкви имеют право выступать патриарх,
Синод, но не региональное собрание. Другое дело - обращение, которое было опубликовано опять-таки от имени того же самого собора и совещания, но судя по времени его появления, собор уже фактически разошелся, там выбранное высшее церковное управление, куда вошли и миряне, решило, что такое обращение целесообразно опубликовать, а именно обращение к созывавшемуся в 1922 г. совещанию в Генуе насчет русских долгов и помощи России, чтобы не признавать ни в коем случае большевистский режим.
Это уже было выступление политические, причем от имени всей
Церкви, на что иерархи не имели полномочий. Все их разговоры, которые часто повторялись и потом, что РПЦ находится в порабощении и там никто не может высказаться свободно, поэтому наша обязанность - эти очевидные слова высказать за нее, - все эти разговоры не выдерживают критики. В некоторых случаях, может быть, если бы они знали, что что-то поддерживают оставшиеся на территории России Синод и патриарх и действительно только не могут высказать, в некоторых случаях такие обращения были бы оправданы, но здесь как раз по разделению голосов среди епископов Зарубежной церкви видно, что ничего такого не было.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.