Права человека как предмет обсуждения и обучения. Материалы дискуссий, страница 8

Возможно, если говорить строго научно (хотя права человека – это не наука, с моей точки зрения, но, скажем так, исходя из некоторых традиций), да, наверное, это так. Но в России, где общественные отношения огосударствлены до максимума, где авторитаризм и этатизм просто в глубочайшей традиции нашего общества, где любые взаимоотношения господства, подчинения – это, прежде всего, отношения между господствующим государством и подчиненным гражданином, то у нас выгоднее с точки зрения развития прав человека говорить широко о предмете регулирования, то есть это власть и человек. Тем более, что, допустим, когда мы говорим о детях, о правах детей, и мы, хотя это коллективное право, относим их все-таки к важной составляющей прав человека, то понятно, что там основным ущемляющим субъектом является, конечно, не государство, а конкретный родитель, опекун, еще кто-нибудь. Трудовые права входят в права человека. Там субъектом нарушения прав является, как правило, не государство, а юридическое лицо, частный бизнес, еще что-нибудь такое.

То есть, не вдаваясь в споры, а они вполне возможны, я считаю, что нам в России выгоднее для продвижения прав человека говорить именно о взаимоотношениях власти и человека.

Какую функцию права человека в этих отношениях имеют, несут в себе? Во многих определениях очень часто говорится очень осторожно о связи, о статусе человека в этих взаимоотношениях и т.д. Я думаю, что опять-таки в наших условиях нужно говорить четче и жестче: функция прав человека – это защита от произвола власти, именно защита и именно от произвола. Почему защита – я не буду объяснять, это всё более-менее ясно.

Почему важно нам говорить о произволе? Потому что мы сталкиваемся сегодня, скажем так, с правозащитным экстремизмом в том смысле, что вообще любая власть – это плохо, государство – это плохо. Допустим, борьба за альтернативную службу сегодня приводит к полному отрицанию вообще функции государства в защите себя от чего-то внешнего. Вот всё, что от государства, для многих правозащитников это просто изначальное зло. Не всё есть изначальное зло, что есть государственное, а только произвольные действия государства, незаконные действия, неконституционные и т.д. Права человека защищают не от государства, а от произвола государства.

Следующее. Что представляют собой права человека именно как инструмент противодействия этому произволу, то есть какие это нормы? Я думаю, все согласятся с тем, что это и не правовые нормы, и не моральные нормы, а это нормы морально-правовые. Правовые – потому, что очень многие права человека, как вы знаете, фиксируются конкретно в законодательстве, значит входят в позитивное право. Соответственно, являются простыми юридическими нормами. Но источник прав человека, как мы понимаем (вещь, кстати, более плотно лежащая в духовности, в морали), - это человеческое достоинство. То есть совершенно очевидная моральная категория, плюс естественность прав человека подталкивает нас к употреблению слова «мораль» в определении этих норм.

Итак, права человека – это морально-правовые нормы.

Что именно защищают права человека в человеке?

Опять-таки всем понятно – человеческое достоинство. Кстати, не всем понятно. Очень жаль, что есть этот широкий подход, что права человека защищают все в человеке, в частности интересы человека, с чем мы сталкиваемся постоянно. Нет, речь идет именно о человеческом достоинстве, и тут самое тяжелое поле для объяснения того, что такое права человека.  Я преподаю у нас, в Пермском университете, своим сотрудникам объясняю, лекции читаю. Вот про человеческое достоинство – это очень тяжело объяснять. У Марека Новицкого есть такой хороший пример. Он противопоставляет человеческое достоинство и репутацию, личное достоинство. Очень хорошее объяснение, но оно по-своему ограничено.

Проще всего объяснять на примерах. Допустим, люди в быту говорят: это по-человечески, это не по-человечески. Допустим, скажешь о пытках, и все сразу же понимают, что пытать кого бы то ни было, даже зэка самого последнего, это не по-человечески. Или, допустим, шантажировать, тоже все понимают, что какой бы это злодей ни был, шантажировать никого нельзя. И так далее.