Права человека как предмет обсуждения и обучения. Материалы дискуссий, страница 42

Так вот, если так посмотреть, то история становления института представляла собой последовательное снятие этих ограничений, то есть как бы расширение понятия «человек», тех, к кому можно было это приложить, и тех, кто может претендовать на обладание вот этими правами.

Кстати, в силу того, что процесс этот происходил постепенно и неравномерно, результатом этого являются и определенные издержки прогрессизма, о котором опять-таки говорил Александр Юрьевич, формулируя свои «вредные» вопросы. То есть возникают вот эти ситуации, когда где-то мы уже доросли до понимания того, что должна быть вот такая мера свободы, а потом пытаемся эту планку где-то даже искусственно навязать тем, кто сам еще не осознал ее необходимости: мы сделаем вас счастливыми, хотите вы этого или не хотите.

И предпоследняя часть моей ремарки касается тоже проблемы, которая обсуждалась здесь в дискуссии, в первой части, а именно, какую роль государство играет в осуществлении этих прав.

Вообще очень часто воспринимается дело таким образом, что права человека – это то, что нужно отстаивать вопреки государству. В становлении такого представления, возможно, сыграло свою роль история политической мысли, в которой, действительно, главный пафос был направлен в либеральной мысли 19-го века на ограничение государства. Однако, на самом деле, в действительности это совсем не так. И государство исходно должно было играть очень большую роль в обеспечении прав человека.

В докладе Игоря Юрьевича Козлихина несколько слов говорилось о локковской концепции. С моей точки зрения, этот тот вариант концепции естественных прав, который и оказался воспринят логикой западного конституционализма.

Действительно, у Локка государство принято защищать эти самые естественные права. Но возникает вопрос: для чего понадобилось государство? Почему людям потребовалось, по Локку, порывать с этим замечательным естественным состоянием, в котором не было войны всех против всех, и тем не менее понадобилось заключать общественный договор.

Между прочим, это понадобилось потому, что по Локку в ситуации, когда у всех одинаковые естественные права, но нет арбитра, не может быть справедливости. То есть человек оказывается судьей в своем собственном деле. А в таком случае конфликт может быть разрешен только по силе, не справедливым образом.

Так вот, оказывается, что без государства реализовать естественные права невозможно. И какова здесь функция государства? Она двояка, по логике получается. С одной стороны необходимо очертить границы осуществления права, которые всем известны и одинаковы для всех. А это можно сделать только законом, тем самым позитивным законом, устанавливаемым законодателем. А, с другой стороны, необходима функция рассуживания, то есть возможность в случае конфликта апеллировать к третьей стороне, к судье, а не быть судьей в своем собственном деле.

На самом деле в этой модели был заложен один из очень важных механизмов встраивания нормативно-правовой идеи прав человека в систему права в более привычном нам смысле, права, исходящего от государства. Потому что отсюда, действительно, оказалось возможным найти такие  механизмы связи, как Конституция, разделение властей, в котором функции законодателя и судьи не совпадают, принцип верховенства права, который позволяет права, закрепленные в Конституции, защищать даже от законодателя. И многое-многое другое.

И последний тезис, который я хотела бы озвучить, заключается вот в чем. Несмотря на то, что действительно произошло прорастание нормативно-правовой идеи в ткань права, и соответствующие права, закрепленные в Конституции, стали как бы основой правовой системы, тем не менее, во многих странах права продолжают рассматриваться как естественные, то есть не устанавливаемые государством, а государством лишь фиксируемые для того, чтобы создать юридические механизмы их защиты.