Второе. У нас, у многих правозащитников очень широкое понимание того, что такое социальные права, широкое в том смысле, что многие правозащитники приравнивают социальные права к социальной политике государства, то есть все, что пообещало государство в своих законах гражданам, это и есть социальные права, это и есть то, отстаиванием чего занимаются правозащитные организации. Ну, допустим, закон о ветеранах. По мотивации этот закон не касается права на социальное обеспечение, то есть льготы всевозможные выдаются не по гуманитарным мотивам, малообеспеченности или трудной жизненной ситуации, а по мотивам заслуг перед государством. Ветеран это кто? Это человек, чьи заслуги перед государством оценены выдачей этого самого значка. То есть к правам человека это не имеет никакого отношения, нет гуманитарной составляющей. Но поскольку этот закон касается льгот и всего прочего, то правозащитники им занимаются. Я считаю, что это не наша проблема. Если какое-то ведомство хочет своим заслуженным работникам выдать какие-то деньги дополнительно, к пенсии, еще к чему, пусть оно из своих средств это делает. Металлурги – из металлургических средств, социальные работники – из средств защиты, военные – из военного бюджета. Причем здесь социальная поддержка?
И такого очень много уравнительного. Например, раньше это было, - детские пособия. С точки зрения правозащитника, уравнительное пособие вообще бессмысленно. Там нет гуманитарной составляющей. Однако у нас многие организации добивались неимоверными усилиями, чтобы каждая семья получала эти самые пособия. Причем здесь мы? Это государственная политика. Она имеет в своей основе иную мотивацию, чем наша. Наша – гуманитарная, может быть, политическая, еще какая-то.
И следующее из всего этого вытекает. В представлении о правах человека многих правозащитников даже не формулируется так, а в поступках, поведении, в спинномозговых процессах это происходит: такое ощущение, что у бедных прав чуть больше, чем у богатых. Вообще, права человека – это все-таки для бедных. В народе тоже такая позиция есть, что за деньги права можно купить, а кто не может их купить за деньги, тот идет к правозащитникам. Даже, когда к нам, в правозащитную организацию приходит, например, женщина в норковой шубе, у нее правозащитная проблема, реальная совершенно, но к ней совершенно иной подход, то есть к ней не будут так внимательны, может быть, вообще скажут, что мы вами заниматься не будем, что-нибудь такое. Вот это общее представление о правах человека как о социальном, защищающем прежде всего социальные подходы и интересы, сказывается и в таком подходе: права человека – это права для бедных.
Говоря об определении.
Опять же я ни в коем случае не выступаю здесь сторонником элитаристских воззрений на всё против эголитаристских. Просто очень многие правозащитные организации погибли и перестали быть правозащитными организациями именно потому, что исповедовали такого рода подходы. Мне жалко, когда мои коллеги уходят совершенно не туда.
Теперь об определении прав человека, о тех проблемах, с которыми мы сталкиваемся в этом определении. Самое простое, в чем, я думаю, будут согласны все, это то, что права человека – это некоторые нормы. Самое предельное понятие, касающееся прав человека, это нормы.
Тут же возникает вопрос – какие отношения эти нормы регулируют? Одни говорят, что права человека регулируют отношения между гражданином и государством. Есть другой подход – между человеком и властью, то есть более широкий подход. Допустим, известный всем Марк Новицкий, кого заслуженно считают одним из современных теоретиков прав человека, великолепных теоретиков и популяризаторов, считает, что, прежде всего, права человека – это нормы, регулирующие взаимоотношения гражданина и государства Я с этим не согласен. Не согласен, скажем так, по меркантильно-правозащитным мотивам.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.