5) Чтобы урок был соразмерен силам ученика, не слишком легок, не слишком труден.
Если урок будет слишком труден, ученик потеряет надежду исполнить заданное, займется другим и не будет делать никаких усилий; если урок слишком легок, будет то же самое. Нужно стараться, чтобы все внимание ученика могло быть поглощено заданным уроком. Для этого давайте ученику такую работу, чтобы каждый урок чувствовался ему шагом вперед в учении.
Чем легче учителю учить, тем труднее ученикам учиться. Чем труднее учителю, тем легче ученику. Чем больше будет учитель сам учиться, обдумывать каждый урок и соразмерять с силами ученика, чем больше будет следить за ходом мысли ученика, чем больше вызывать на ответы и вопросы, тем легче будет учиться ученик.
Чем больше будет ученик предоставлен самому себе и занятиям, не требующим внимания учителя: переписыванию, диктованию, чтению вслух без понимания, заучиванию стихов, тем труднее будет ученику. (...)
Если учитель имеет только любовь к делу, он будет хороший учитель. Если учитель имеет только любовь к ученику, как отец, мать, он будет лучше того учителя, который прочел все книги, но не имеет любви ни к делу, ни к ученикам.
Если учитель соединяет в себе любовь к делу и к ученикам, он - совершенный учитель.
Толстой Л.Н. Педагогические сочинения /Под ред. П.А. Буланже. - С. 390-395.
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПИСЕМ И ДНЕВНИКОВ
Родители, живя развратною, невоздержанною в пище, праздною, в неуважении к людям - жизнью, всегда требуют от детей воздержания, деятельности, уважения к людям. Но язык жизни, примера далеко слышен и виден и ясен и большим и малым, и своим и инородцам.
(Из дневника - 20 июня 1890 г.)
Воспитание есть последствие жизни. Обыкновенно предполагается, что люди известного поколения знают, какими должны быть люди вообще, и потому могут их готовить к такому состоянию. Это совершенно несправедливо: люди, во-первых, не знают, какими должны быть люди, - могут в лучшем случае знать только идеал, к которому им свойственно стремиться; а во-вторых, люди воспитывающие сами никогда не готовы, не воспитаны, а сами, если они не мертвы, движутся и воспитываются.
И потому все воспитание сводится к тому, чтобы самому жить хорошо, т.е. самому двигаться, воспитываться: только этим люди влияют на других, воспитывают их, и тем более на детей, с которыми они связаны.
Быть правдивым и честным с детьми, не скрывая от них того, что происходит в душе, есть естественное воспитание.
Педагогика же есть наука о том, каким образом, живя дурно, можно иметь хорошее влияние на детей, вроде того - что есть наша медицина - как, живя противно законам природы, все-таки быть здоровыми. (...)
(Из писем - 1891 г.)
Слово есть одно из самых естественных, распространенных способов передачи мысли. К сожалению, оно же и самое обманчивое, и потому-то в воспитании, при котором опаснее всего обман, и обман всегда легко раскрываем детьми, самым действенным и лучшим и исключающим возможность обмана - часто невольного - средством всегда было и будет личный пример жизни воспитателя...
Пример и своя жизнь включают в себя и слово. Пример учит жить и говорить. Слово же не включает в себя примера.
(Из писем - 1891 г.)
Ведь, если поставить себе задачей запутать человека так, чтобы он не мог со здравым умом выбраться из внушенных ему с детства двух противоположных мировоззрений, то нельзя ничего придумать сильнее того, что совершается над всяким молодым человеком, воспитываемым в нашем так называемом, христианском обществе. С одной стороны, его приучают к тому, чтобы он все взвешивал, проверял критически, ничего бы не брал на веру, ему показывают, как суеверия древности тают понемногу перед светом науки, как все, что знает человек, должно быть основано на разуме, и рядом с этим ему предлагают веру, не только не имеющую никаких объяснений, но даже такую, основания которой... прямо противоречат разуму.
(Из черновиков “Царство Божие внутри вас” - 1890-1893 гг.)
Воспитание есть воздействие на сердце тех, кого мы воспитываем. Воздействовать же на сердце можно только гипнотизацией, которой так подлежат дети, - гипнотизацией, заразительностью примера. Ребенок увидит, что я раздражаюсь и оскорбляю людей, что я заставляю других делать то, что сам могу сделать, что я потворствую своей жадности, похотям, что я избегаю труда для других и ищу только удовольствия, что я горжусь и тщеславлюсь своим положением, говорю про других злое, говорю за глаза не то, что в глаза, притворяюсь, что верю тому, во что не верю, и тысячи, тысячи таких поступков или поступков обратных: кротости, смирения, трудолюбия, самопожертвования, воздержания, правдивости, - и заражается тем или другим во сто раз сильнее, чем самыми красноречивыми и разумными поучениями. И потому все или 0,999 воспитания сводится к примеру, к исправлению и совершенствованию своей жизни. (...)
Я думаю, что не только трудно, но не возможно хорошо воспитать детей, если сам дурен, и что воспитание детей есть только самосовершенствование, которому ничто не помогает столько, как дитя. (...) Все воспитание состоит в большем и большем сознании своих ошибок и исправлении себя от них. А это может сделать всякий и во всех возможных условиях жизни. И это же есть и самое могущественное орудие, данное человеку для воздействия на других людей, в том числе и на своих детей, которые всегда невольно ближе всего к нам. Fais ce que does, advienne que pourra (Делай, что должно, и будет как раз то, что и может быть) более всего относится к воспитанию.
(Из письма - Февр. 1894 г.)
Стоит заняться воспитанием, чтобы увидеть все свои прорехи. А увидав, начинаешь исправлять их. А исправлять самого себя и есть наилучшее средство воспитания своих и чужих детей и больших людей. (...)
(Из дневника - 7 дек. 1895 г.)
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.