Хрестоматия отечественной социальной педагогики: свободное воспитание. Том III, страница 64

Другая задача наказаний - помочь развить в детях привычку к исполнению определенных необходимых внешних условий совместной (а также отчасти и единоличной) жизни и работы. (...)

Но как внешняя мера наказания могут достичь внешних результатов и являются в таких случаях целесообразными. Например, ученик опаздывает на урок, я не пускаю его в класс, так как приход его, а вслед за ним другого, третьего и т. д. помешали бы мне и детям сосредоточить внимание. (...)

Количество и качество наказаний в точности никогда нельзя заранее установить: все зависит от условий. (...)

Очевидно, дело заключается вовсе не в «жажде власти и наказаний» со стороны учителя, а в той или иной мере необходимости и умения. Но каковы бы ни были условия, чем меньше правил, тем лучше. Зато принятые правила надо проводить с величайшей последовательностью, с настойчивостью. Тогда они сразу войдут в привычку детей и не будут после вызывать постоянных напоминаний и неприятностей.

Чем раньше и определеннее вы проведете границу между вашими правами и правами учеников и покажете, что вы не любите сами наступать на ноги другим, но не позволите наступать и себе на ноги; чем настойчивее вы будете добиваться, чтобы ученики поняли, что мое, а что твое, - тем меньше у вас будет недоразумений и необходимости в наказаниях, тем лучше, искреннее у вас установятся отношения с детьми.

«Упустишь огонь - не потушишь», говорит пословица. Здесь она верна более, чем где-либо. Если вы не остановите сразу несерьезное отношение к делу со стороны одного-двух учеников, то к ним скоро присоединятся еще несколько. Так как смех и шутки будут мешать сосредоточиться и слушать, то к зачинщикам вскоре пристанут все колеблющиеся, все малоспособные к активному вниманию. Постепенно большинство (даже вполне хорошие дети) приучатся смотреть на занятия с вами, как на часть забавы. Нравственное же воздействие, обращения к чувству мало достигают цели, когда кругом раздаются насмешки, шутки, крик и т. п. Водворить тогда необходимое спокойствие будет уже несравненно труднее, так как придется принимать гораздо более широкие и серьезные меры воздействия против разошедшихся учеников. Тогда скорее может возникнуть взаимное озлобление.

Против сказанного выше относительно наказаний, наверно, некоторые возразят, что всякое признание необходимости наказаний, даже в самых скромных размерах, при растяжимости и неопределенности поставленных границ и понятий, явится лазейкой для неограниченного расширения власти старших, для оправдания всякого насилия, всякой регламентации.

Конечно, все это может случиться и случалось уже много раз, когда у воспитателей не оказывалось любви, уважения к детям и к своему делу, педагогических способностей и навыков. Но ведь при отсутствии указанных качеств у воспитателей им не помогут никакие теории, никакая свобода, - все равно у них ничего хорошего не получится. Точно так же, если кто захочет отделаться от обвинений софизма, тот будет делать это, играя на каких угодно принципах.

Правда, наказания заключают в себе большую опасность для того, кто их должен применять. Они дают в руки более быстрый, легкий способ, с помощью которого можно создавать известные внешние условия, необходимые для обучения.

Увлеченный такою легкостью учитель может переступить границу и обмануться относительно результатов своей деятельности под влиянием той видимости внимания, прилежания и уважения, которая образуется под влиянием системы устрашения. Эта видимость, кроме внесения неискренности в отношения, замены внутренней дисциплины чисто внешней, лишает преподавателя возможности контролировать самого себя и таким образом учиться у детей.

Между тем, для всякого преподавателя или воспитателя, особенно молодого, в высшей степени важно проверять свой способ обучения, выбор материала для занятий, методы воспитательного воздействия и т. п.

Самое верное, лучшее средство (а у нас в России даже единственное) учиться и совершенствоваться в педагогике, - это следить, насколько большинство детей слушает вас внимательно, насколько охотно выполняет ваши советы, насколько чутко относится к замечаниям, насколько проявляет живость в беседах.

Все сделанные подобные наблюдения дают преподавателю указания, как и что надо изменить, и вовремя предупреждают, если что в школе неладно.

Понятно, при строгой дисциплине, мелочной регламентации, постоянных угрозах дети не смогут - да и не станут - проявлять своих настроений и желаний, истинных отношений к делу и лицам. Поэтому-то так важно, чтобы отношения между старшими и младшими в школе, а тем более в семье были проще, доверчивее и теснее. (...)

Более всего опасны наказания для ленивого воспитателя, который рад случаю отделаться с помощью их от напряженной работы, свалить все неудачи на детей.

Но на всякого добросовестного учителя, любящего свое дело и детей (а тем более на родителей), наказания производят такое неприятное, тяжелое впечатление, что он всегда ищет способ обойтись без них. (...)

Наконец, всякое такое положение, когда приходится педагогу применяя массовые наказания, служит очевидным показателем, что дело неладно. И если не найдется каких-нибудь ясных особенных причин для объяснения этой ненормальности, то педагогу остается только признать себя непригодным для данной обстановки и уйти.

Теперь несколько слов об организации школы, о плане занятий и т. п.

По мысли г. Вентцеля и других, никакой предварительной организации не нужно. Пусть приходит, кто хочет, учиться или учить, как умеет. Все, дескать, устроится само собой - перемелется, мука будет.

Однако, насколько нам известно, мука не мелется сама собой: нужны известные приспособления, машины, сделанные по предварительному плану, точному расчету. Если же взяться за дело без расчета, без определенной программы - кто во что горазд, - то получится не мука, а мýка!

И здесь мы встречаем прежнюю, уже знакомую нам, ошибку последователей нового воспитания. (...)