Хрестоматия отечественной социальной педагогики: свободное воспитание. Том III, страница 46

То же и по отношению к характеру. Не ошибочно ли думать, что ребенок является на свет с тем или иным характером, если принять в расчет, что характер есть признак личности, что характеров столько же, сколько людей, что к тому же и сама классификация характеров весьма несовершенна. Для образования характера требуется много разнообразных воздействий среды на естественные склонности. Склонности же эти вытекают из темперамента. Темперамент придает своеобразный отпечаток восприятиям внешнего мира, каждому впечатлению - особое значение и направляет волю к определенным стремлениям. Характер складывается  под влиянием описываемого состояния. Впечатление воспринятое ребенком в условиях, свойственных его темпераменту, оставляет за собой след, видоизменяющий до известной степени его внутренний мир. Если то же самое впечатление повторится известное число раз (а оно будет повторяться все чаще по мере развития естественных наклонностей), то оно отпечатлеет прочный след, определяющий черту характера. Это верно не только по отношению к ребенку, но и по отношению ко всякому человеку, с той разницей, что с годами превращения становятся более трудными и медленными. Если кому-нибудь случалось быть несколько раз обманутым, он будет становиться все более и более недоверчивым. Если же ему придется вдобавок перенести еще несколько разочарований или быть свидетелем каких-нибудь обманов (а в нем разовьется некоторое чутье для их распознавания), то он перестанет верить кому бы то ни было и даже самому себе. Таким образом, ряд однородных факторов преобразует характер человека, когда-то очень, даже слишком доверчивого, и порождает особую склонность, которая оказывает огромное влияние на его поведение.    

Еще с большим основанием можно утверждать то же самое относительно детей. Положим, напр., что ребенок переносит несправедливость. Ребенок нервный почувствует ее самым жгучим образом  и будет возмущен ею и потрясен до глубины души; флегматик почувствует несправедливость слабо и слабо запротестует; желчный затаит в себе потребность мщения; сангвиник будет отчаянно сопротивляться и биться как бы под ударами хлыста, но скоро все забудет. Один и тот же факт возымеет различные последствия в зависимости от темперамента. Если же он будет повторяться, то непрерывное его воздействие образует глубокую склонность в характере. Первый из этих детей станет обидчивым, раздражительным, гневным; второй - робким, боязливым; третий - угрюмым и злым; четвертый - грубым и вспыльчивым.

Доныне еще не отказались вполне от того заблуждения, будто ребенок в самом себе носит зародыши тех или иных ужасных пороков. Между тем при внимательном рассмотрении эти так называемые пороки нашли бы вполне естественное объяснение. Одним из них часто считают любопытство, между тем это есть лишь потребность знания, такая же естественная, как и потребность в пище. Подобным же образом объясняется и детская ложь, столь громогласно обличаемая. Гюйо доказывает, что ложь есть первое упражнение воображения, он видит в ней начало изобретательности, зародыш искусства. (...)

Мы отказываемся усматривать в детях пороки, подлежащие искоренению, и добродетели, нуждающиеся в поощрении. Не существует ни тех, ни других в виде имущества родового, но существуют пороки благоприобретенные, являющиеся плодом извращения естественных склонностей, и существуют добродетели благоприобретенные, являющиеся плодом свободного развития живых природных сил.

Все, что мы можем и должны сделать, это - предоставить детям возможность здоровой жизни в здоровой среде. Что ребенок обладает всеми данными для извлечения всяческой пользы из здоровой среды, это вытекает уже из одного того, что он - существо общественное. В нем есть потребность жить в обществе товарищей и людей, окружающих его, равно как и потребность жить среди растений, животных, всего сущего в мире, и не только жить, но и познавать это сущее. (...)

Резюмируя сказанное, (...) мы приходим к заключению, что все дело воспитания первого детства исчерпывается предоставлением ребенку необходимых ему материалов и созданием благоприятной среды.

Несовершенство действующей системы происходит из регламентации, доведенной до невероятных размеров. (...) Надлежащих плодов будем ожидать от естественного взаимодействия между ребенком и его средой. Среда будет непринужденно и по праву влиять на развитие ребенка, и он живо приспособится к ней. В свою очередь, дети будут оказывать влияние на окружающую их среду, и в результате установится желанная гармония. 

Какова же будет роль воспитателя?

Если бы задача его исчерпывалась попечением о предоставлении детям среды, благоприятной развитию, то и этого одного было бы не мало.

Воспитатель должен относиться к школе, как к месту, где ему приятно проводить время, и подчиняться его особенностям. Его первой заботой будет оставаться бодрым физически, умственно и нравственно. Он будет искать своего собственного развития, подобно всем тем существам, которые его окружают. Но деятельность его, разумеется, проявится в направлении тех обязанностей, которые он принял на себя: он посвятит ее детям.

Человек живет не исключительно для одного себя. Он возвышается по мере сокращения забот о собственной особе и увеличения заботливости о жизни других. В этом заключается вся ценность существования. Жизнь для себя лишена смысла. Человек ценен постольку, поскольку он способен приносить жертвы.

В нашем обществе воспитатель (...) принужден делать то, чего от него требуют, и ничего больше. (...)

В (...) здоровой среде воспитатель может отдаться детям всецело. Тут он станет по отношению к ним не учителем, а старшим товарищем, к которому они обращаются в случае нужды. Не будет он и слугою, которого они могли бы подчинить своим капризам. Проникнутые духом широкой терпимости его слова и поступки будут отличаться задушевностью и великодушием. (...)