Хрестоматия отечественной социальной педагогики: свободное воспитание. Том III, страница 129

Руссо, создавший наиблестящий пример планомерного воспитания, указывает в своей “Исповеди” в числе причин, развивших силы лучших сторон своей души, влияние именно таких случайных обстоятельств. Отвращение к несправедливости было вызвано у одиннадцатилетнего Руссо или, по крайней мере, заметно усилено в нем несправедливым обвинением и наказанием за сломанные зубцы чужого гребня. “Это первое ощущение насилия и несправедливости, - говорит Руссо, - так глубоко врезалось в мою душу, что все мысли, относящиеся к нему, приводят меня в прежнее волнение; и это чувство, относившееся единственно ко мне, развилось так сильно само по себе и так отрешилось от всякого личного интереса, что при виде или рассказе о всяком несправедливом действии, над кем бы и где бы оно не совершалось, мое сердце воспламеняется так, как будто последствия этой несправедливости обратились на меня самого”. При этом Руссо оговаривается, что “это чувство, может быть, врожденно мне, но тем не менее, - замечает он, - глубокое воспоминание о первой претерпенной мною несправедливости было слишком сильно и долго соединено с ним (чувством отвращения к несправедливости и насилию), чтобы не усилить его в значительной степени”. Затем, по словам Руссо: “Зародыш неукротимой ненависти, развившейся впоследствии в его сердце к притеснениям, испытываемым несчастным народом, и к его притеснителям” положен был случаем, приведшим заблудившегося 19 - летнего Руссо в хижину крестьянина, который накормил голодного и усталого юношу, несмотря на боязнь надсмотрщиков и сборщиков, от которых он прятал своей хлеб и вино, опасаясь налогов и поборов.

Из биографии А. Корфа мы узнаем, что он избавился от лени и стал первым учеником благодаря отчасти случайному знакомству с врачом той больницы, куда Корфа привела исключительно леность. По его словам, врач этот хорошо понял, что “молодой лицеист немного оскомину набил, и принял его в больницу не лечиться, а отдохнуть”.

Н.Н. Златовратский, рассказывая о своих детских и школьных годах и касаясь при этом фактов подъема общественного сознания, имевших место в пятидесятых годах, говорит, что - “реальный смысл их был еще для меня недоступен. Несомненно, однако, что все это полусознаваемое мною, складывалось в глубине моей души в то сокровенное “святое святых”, которое носит в своей груди каждое человеческое существо и с которым уходит в могилу”. При этом автор приводит интересный факт, когда существенное воспитательное влияние произведено было, казалось бы, незначительным, случайным обстоятельством, а именно - посещением довольно широко сорганизованного литературно-музыкального вечера. “В сущности, - говорит по этому поводу Н.Н. Златовратский, - весь этот литературно-музыкальный вечер был, конечно, не больше как житейская мелочь, на которую мы привыкли смотреть с обыденной точки зрения, как на явления эфемерные и преходящие. Но сколько раз пришлось мне убеждаться, какое громадное значение могут иметь эти мелочи на дальнейшую судьбу иного юного существа. Нередко это влияние бывает более роковым и решающим в его жизни, чем иные крупные и трагические события, которые могут сильно поразить его временно, но не затронуть глубоко его внутреннего духовного существа”.

Заметим, что все эти мелочи жизни и случайности переживаются не только в период юности и детства, но и в течение всей жизни человека, оказывая все время влияние на его психику и таким образом постоянно воспитывая его; и очевидно, что ни предусмотреть появление такого рода случаев, ни оградить себя или кого-либо от их воспитательного влияния невозможно.

Таким образом, получивши в наследство те или иные душевные качества, человек невольно развивается или воспитывается под влиянием бесконечного ряда взаимоотношений наследственных и внешних, сознаваемых и неосознаваемых факторов, из которых каждый не может не оказать воспитательного значения. Определить силу влияния какого-либо из этих условий в процессе или результате воспитания невозможно так же, как невозможно указать значение любого из множителей в общем произведении. И если интеллектуальный уровень человека является результатом влияния всех воспитательных факторов, а ими служат все жизненные условия и их комбинации, то само собою понятно, что ни одно из этих условий не может быть взвешено в силе своего значения, так как при отсутствии любого из них не могло бы получиться человека данного духовного типа. Духовнонравственный тип отдельного лица представляет собою как произведение самого причудливого ряда множителей, причем так же, как в математике, здесь допустимы случаи, когда положительность результата обусловливается перемножением отрицательных факторов. Жизнь дает не мало случаев, когда под влиянием предшествовавших, сопутствующих и последующих условий одно и то же явление отражалось отрицательно на одних лицах и положительно на других: бурса одинаково содействовала и появлению Помяловского, и появлению пьяницы-дьячка, и золоторотца.

Вот, например, какие указания находим мы относительно результатов влияния условий, развившихся на почве крепостного права: предоставленная Герцену возможность делать в период детства все, что угодно, была, как полагают, одною из причин того, что его научно развитой сильный и разносторонний ум стал капризным и прихотливым.

Влияние условий помещичьего быта иначе сказалось на Тургеневе: его мать, грубая самовластная женщина, жестокая как по отношению к крепостным, так и по отношению к детям, создала такое царство трепета и в то же время безалаберности, лжи и ненависти, что восстановила против крепостничества мирную натуру своего сына, нередко отдыхавшего в глубине сада, где он читал и мечтал и где, вероятно, он прочувствовал ту меланхоличную поэтичность, которая позднее сказалась в его произведениях.

Салтыков много также видел в своем детстве - “и крепостной и семейной неправды, оскорблявшей человеческое достоинство и угнетавшей впечатлительную детскую душу; но даровитая его натура не сломилась, а, напротив, по мнению его биографа (С.Н. Кривенко), точно закалилась в испытании и собиралась с силами, чтобы впоследствии расправить крылья над человеческой неправдой вообще”. (...)