1-е послание к Коринфянам (Конспект лекций по Новому Завету), страница 63

"Спортсмен" – это английское слово, по-славянски будет "подвижник", "стадион" – греческое слово, по-славянски будет "поприще" или "ристалище". Связь этого отрывка не совсем ясна с предыдущим, но только на первый взгляд. Некоторые предполагают, что это – вставка из какого-то другого послания Павла. На самом деле, текст хорошо увязывается со смыслом предыдущих стихов. В стихах 15‑18 Павел говорил о награде: за что мне награда? за то, что я не пользуюсь моим правом. Речь идет об эсхатологической награде. Павел обосновывает отказ от содержания. В стихе 19‑23 он представил самоотвержение, вхождение в проблемы других как предпосылка успешной проповеди. А теперь, в 24‑27 стихе, он говорит о том, как надо интенсивно трудиться над собой, чтобы достичь такой жертвенности, кеносиса и самоотречения. У Павла обычны образы из спорта, в Коринфе они должны быть близки, т.к. неподалеку проходили олимпийские спортивные игры, их иногда называли "истмийские" игры – несколько километров от Коринфа. Образы соревнования составляли устойчивый элемент наставлений в мудрости тех странствующих софистов, о которых уже говорилось. Образы спорта были призваны наглядно представить успешную борьбу в стяжании истинных добродетелей: "ревновать" о чем-то, отсюда "соревнование", устремляться к цели. Первый пример Павла – соревнование в беге. Образ соответствует лишь в одном моменте – соревнование предусматривает конкуренцию, но здесь мысль о конкуренции отсутствует – только о том, что участник соревнования должен упорно тренироваться, ограничивая себя в чем-то: "усмиряю и порабощаю тело мое". Когда проходили Истмийские игры, то перед ними спортсмены должны были 10 месяцев тренировок отказываться от вина, мяса и женщин. Если уже спортсмен так концентрирует свои силы, чтобы завоевать тленный венец победителя... В одних играх это был венок из сосны, в других из маслины, в третьих из лавра, в четвертых из дуба, в пятых, посвященных Зевсу – из петрушки. Чем возвышеннее эта награда, тем более тленна (петрушка). Насколько большей дисциплины требует жизнь христианина, ведь, речь идет об обретении нетленного венца – вечной жизни. Это единственное сравнение, о котором думает Павел: тренировка (самоограничение) и венок.

Метафора бега меняется на метафору бокса: "бюьсь (pukteu,w – боксировать) не так, чтобы только бить воздух". Павел видит себя боксером не против кого-то другого, а бьющего самого себя: "но усмиряю и порабощаю тело мое", т.е. нацеленность, меткость и дисциплина. Павел стремится победить самого себя, всеми силами он хочет избежать того, чтобы его жизнь прошла в пустую (бить воздух); чтобы, проповедуя другим, сам он также достиг цели своей жизни.

Здесь прямо высказывается некоторое увещание самим коринфянам. Проповедовать другим, а самому остаться недостойным, это устрашающая перспектива; проповедовать другим, а своей жизнь показывать ложь возвещаемых слов – и таким образом пренебрегать призванием от Бога.

19.03.99

10-я глава несколько необычно, хотя, вроде бы, речь идет о теме идоложертвенного.

VII. Против отпадения в идолослужение (10 глава)

Павел продолжает беседовать с той группой коринфян, которая полагала, что утверждает свою христианскую свободу, принимая участие в языческих трапезах при языческих храмах. Об этом шла отчасти речь в 8 главе. Они считали: "всё мне позволено, я свободен, нет никаких богов". Но уже на своем примере Павел показал им, что христианская свобода может быть обнаружена и в самоограничении (9 гл.), а также то, что свобода, неправильно понимаемая и употребленная, может превращаться в рабство. Конечно, есть вещи, которые коринфяне считали нравственно достаточно безразличными, и к таким они относили особенно прием пищи. Но, более того, они считали, что нравственно безразличными являются сексуальные отношения, посещения идольского храма. Павел уже даже в случае приема пищи указывает, что, хотя пища для чрева и чрево для пищи, и Бог уничтожит и то, и другое, но всё таки к этому вопросу надо подходить осторожно, и все мы знаем, что даже прием пищи может быть далеко не безразличным в нравственном отношении: все постятся, а я буду соблазнительно есть сало или заниматься тайноядением под одеялом, или вкушать идоложертвенное.