То, что Бог открывает Себя в бессилии Распятого, должно казаться абсурдом для неверующих. Иудеи и эллины здесь выступают как представители всего неверующего мира, они воплощают различные формы мирской слепоты по отношению к Евангелию, к вести о Кресте. Здесь критика снова направлена на коринфян. Иудеи и эллины – это не внешние, они воплощают здесь те позиции, которые обнаруживаются внутри самой Церкви – это в Церкви есть иудеи и язычники. Павел отвергает требования легитимных знамений (как это люди могут становиться судьями над суверенными, независимыми действиями Божиими?!). Павел отвергает и мудрость человеческую, потому что столь же невозможно оценивать действия Бога на основании их соответствий человеческой мудрости и человеческих ожиданий. Бог всегда остается что‑то другое. Павел подчеркнуто противопоставляет этому возвещение распятого Христа; Иисус Христос есть и остаётся Распятый. Крест для Павла – не историческое прошлое. Для него и Воскресший Господь остаётся Господом Распятым, т.е. прошедшим через крестную смерть и постоянно отмеченный крестной смертью, и мы соединяемся с Ним в Его смерти, чтобы соединиться и в Воскресении. Крест – не какая‑то переходная стадия, которая преодолена Пасхой. Одному Крест – это соблазн, скандал, досада, другому – предмет разочарование, раздражение, а верующему – доказательство иной мудрости – Божией. Согласно иудейским ожиданиям, Мессия легитимен Своим внезапным чудесным успехом. Но Распятый – именно не сияющий победитель и освободитель, Он – побежденный, униженный, принадлежит отверженным, Он – жертва земной человеческой истории; исповедать Его – эту жертву, униженного, оплеванного, распятого, как Мессию должно представляться ввиду мессианских политических надежд невыносимым соблазном, почти богохульством, скандалом (to. ska,ndalon часто означает богохульство в религиозном смысле). Крест вызывает противоречие и раздражение.
Эллины, кто ищет мудрости, пытаются мыслью проникнуть во внутренние связи мира, поэтому проповедь о Распятом Спасителе должна казаться грандиозным сумасшествием. Религиозно почитать Кого‑то умершего на Кресте смертью преступника – это нормально чувствующему современнику должно было казаться какой‑то дерзостью или особенной глупостью, как это видно из граффити в Риме на стене: карикатурно изображен Крест, на котором распят человек с ослиной головой (глупость), некий раб стоит перед ним на коленях, а внизу по-гречески начертано: "Алексамен молится своему Богу". Даже говорить о Кресте считалось неприличным, мерзким, табу в приличном образе. Цицерон: "Уже само слово "крест" должно быть удалено не только от тела жителей Рима, но и от мыслей их, от глаз и ушей их". Эти примеры иллюстрируют, что подразумевает Павел, когда он говорит о соблазне и о глупости. Должно быть, и сам ап. Павел пережил в своей миссионерской деятельности, как часто его весть о Кресте наталкивалась на отвержение и полное непонимание.
Спасаются верующие, кто открывает себя этой вести и понимают её в самой глубине, им открывается, что мнимая глупость в действительности – премудрость, мнимая слабость в действительности – сила. В Распятом Христе открывается, благодаря Воскресению, Божия солидарность со слабыми, с жертвами, обнаруживается бо,льшая мудрость Божия, стоящая не на стороне сильных и победителей, но на стороне слабых, побежденных, обнаруживается бо,льшая сила Божия, которая смогла преодолеть поражение на Кресте. 2Кор. 13,14: Распятый в Своей немощи живет силой Божией.
Крест и Воскресение для Павла неразрывно связаны. Без Воскресения Крест остался бы абсурдом, бессмысленным концом Иисуса из Назарета. Без Креста же Воскресение было бы достаточно дешёвым "happy end'ом", который слишком уж легко перескакивает через полную страданий противоречивую действительность этого мира.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.