Эволюция творческого метода Патрика Уайта (на материале романов 1948-1970 годов), страница 46

В романе «Древо человеческое» писатель не только разрушил канон социального реализма, создав иронично-печальную и пародийно-беспощадную книгу австралийского бытия,  но и оригинально интерпретировал достижения «массовой культуры», предвосхитив достижения постмодернизма.

  В творчестве Уайта можно выявить две тенденции манипулирования основными атрибутами «массовой литературы»:

1)  создание в рамках художественных текстов миниатюрных пародий на ее стереотипы;

2)  физиологический бурлеск,  навеянный популярным в ХХ веке фрейдизмом и удовлетворяющий сексуальные запросы читателя-потребителя.

Художественная структура «Древа» Уайта предполагает наличие нескольких рекуррентных способов, составляющих технически виртуозную творческую концепцию, основанную на создании пародийного эффекта. Среди наиболее ярких способов можно выделить следующие:

-  насыщение языковой стихии текста лексикой разговорного, жаргонно – бытового характера, не имеющей этических ограничений; автор, размышляя в духе героев, часто прибегает к использованию грубых выражений

«В церкви пахло как в заколоченном деревянном ящике, и пованивало птичьим пометом…».[241]

«И больше всего мой муж не терпит всякую мелкую, грязную, паршивую, хвастливую шваль».[242] 

-  поэтизация страсти, следование культу плоти, нескрываемо ироничный авторский интерес к сексуальным деталям, смелая художественная игра в любовно – эротический роман:

«И внезапно ему захотелось зарыться  лицом в это тело, вдохнуть его запах, раздвинуть ее груди и припасть лицом к теплой ложбинке».[243]

«Со стоном она проникла языком в его рот. И это было так, будто она плюнула в лицо своему мужу или, больше того, осквернила тайну его бога…Преодолев удивление и страх, он быстро достиг вершины своих скромных возможностей, банальной чувственности с порывистым дыханьем, затасканными словами и физическим ощущением удовлетворенности… Если он уступал ей в силе страсти, то намного превзошел ее в быстроте удовлетворения своей похоти».[244]

-  игра со стереотипными сюжетами «массовой литературы»; основное правило такой игры у Уайта заключается в проекции штампа на сознание героя,  начинающего мыслить категориями любовного или детективного романа; как следствие такой перемены можно назвать авторскую иронию над перевоплотившимся образом. В одном из эпизодов романа Эми Паркер изменяет своему мужу с абсолютно незнакомым ей коммивояжером. При чем события развиваются согласно примитивным стандартам беллетристики: муж уезжает на работу, жена остается одна, внезапно появляется незнакомый человек, между чужими мужчиной и женщиной возникает непреодолимое желание и они дарят друг другу «восхитительные мгновения утоляемой страсти».[245]

-  сдержанные комментарии по поводу грубых физиологических действий (испражнений, убийств);

 - пародия на серьезные явления действительности с целью их комического снижения. Объектом постоянной критики и ироничных нападок в романе Уайта становится церковь. На протяжении всего текста подчеркивается ее невзрачность, а служба из священнодействия превращается в принудительное исполнение воли «самоуверенного» священника:

«Священник принялся вталкивать веру в души своих прихожан. Если б понадобилось, он ее вбил бы в них молотком…».[246]

Именно церковь превращается в место самого беспощадного авторского анализа всех человеческих жизней:

«Ждать было невыносимо. Люди, которые в своем кругу считались пожилыми, уже перешагнули старость и приближались к могиле. На лицах – масках уж не отражались ни радость, ни страдания. Они тревожно ждали причастия, но были уже безгрешны. Другие были голодны, в животе у них урчало, и не только нынче утром, а всю жизнь, и, когда подошла их очередь, они съедали хлеб украдкой, с жадностью, а потом слизывали несуществующие крошки с ладоней, на которых умещалась вся их жизнь. От этого кое – кто поеживался. От дерзости их ладоней… Прихожане постепенно насыщались пищей духовной. Одни испытывали блаженное чувство освобождения от всех грехов. Другие погрязли в них навеки, разве что им дали возможность лучше осознать свои грехи».[247]