Эволюция творческого метода Патрика Уайта (на материале романов 1948-1970 годов), страница 36

Хольциус, именем которого названа третья часть романа, - это двойник, порождение девиантного сознания Теодоры Гудмен. Первоисточником страшного мистического образа, возможно, стала для Уайта немецкая романтическая эстетика, в частности Песочник Гофмана.[195]   Эксплицитно не выраженный мыслительный процесс героини сопровождается появлением ее  двойника в заброшенном американском доме. Его приход засвидетельствовал окончательное делирическое состояние Теодоры. Хольциус, мыслящий абстрактными понятиями, подводит своеобразный итог философским изысканиям 45-летней женщины:

«Граница между счастьем и горем ничтожно тонка. Ожидание горя есть ожидание печали. Нельзя примирить радость и горе. Они несовместимы как плоть и мрамор, иллюзия и действительность, жизнь и смерть, и что же Вы должны принять? Вы уже убедились в том, что одно постоянно вводит в заблуждение другое и нельзя с уверенностью сказать, действительность ли является иллюзией или иллюзия действительностью».[196] Героине остается принять жизнь как она есть, с ее мраком и светом.

3. «Проекция смысла» как сложная конфигурация мотивов текста.[197]

Данная проекция реализуется в романе «Тетушкина история» на уровне эпиграфов и как система мотивов.

Скрытая семантика эпиграфов, выступающих в тексте, по мнению Хализева В. Е.,  одной из форм мотива (такого звена произведения, которое «отмечено внутренним, невидимым курсивом», полуреализовано в тексте, явлено в нем неполно, загадочно), выполняет важную смысловую нагрузку в романе.[198]

Трем частям романа предшествуют эпиграфы, выступающие философскими миниатюрами, центральными категориями в которых становятся душа и сознание. Каждый последующий эпиграф отражает эволюцию, происходящую во внутреннем мире Теодоры Гудмен.

Первая глава «Мероэ» открывается словами южноафриканской писательницы Оливии Шрайнер:  

«Она думала об узости границ, в пределах которых человеческая душа может говорить и быть понятой самыми близкими людьми, и о том, как скоро она достигнет того далекого края, где не слышны шаги собрата». [199]

Это высказывание можно назвать знаковым для мироощущения главной героини романа, которая доверяет сокровенные мысли о своем прошлом самому близкому человеку, племяннице Луизе. Воспоминания, – последняя возможность Теодоры идентифицировать себя со своими корнями в Мероэ, прежде чем ей будет суждено навсегда оставить пределы социума и погрузиться в собственное безумие и одиночество.

В качестве эпиграфа ко второй части романа – «Экзотический сад» – взяты слова Генри Миллера:

 «С этого времени мы идем раздробленными на бесчисленные фрагменты, подобно насекомому с сотней ножек, которое питается атмосферой; мы идем с нитями чувств, что жадно впитывают прошлое и будущее, и все тает в музыке и горе; мы идем против объединенного мира, утверждая нашу от него отчужденность. Всё, пока мы идем, раскалывается о нас на бесчисленные переливающиеся фрагменты. Огромная разорванная на мелкие части зрелость». [200]

Эта мысль свидетельствует о все большей замкнутости Теодоры Гудмен, которая, попадая в условия эмигрантского «Отеля де Мюди», подсознательно примеряет на себя судьбы собравшихся в нем страдальцев. Каждый из постояльцев – это отколовшийся фрагмент своей страны, осколок обманувшего его общества, частью которого он никогда не станет вновь. Эти герои, в том числе Теодора, лишены настоящего; одним присуще ретроспективное пребывание в действительности, другие живут мечтами о будущем. Хаос, завладевший сознанием, фрагментация действительности мешает героям понять деструктивные процессы, происходящие вокруг них (приход фашистов к власти, расстрел крестьянами дворянских семей и т.п. ). 

Эпиграфом к заключительной части романа вновь стали слова Оливии Шрайнер:

“Когда жизнь ваша реальнее всего, для меня Вы безумны». [201]