Территория «Великой Австралийской Пустыни», на которой происходит действие, символизирует национальный вариант жизни в лице бушмена Паркера, представленного в неразрывном единстве с мирозданием. Основные приметы топоса Паркера: девственная земля, дикие эвкалиптовые заросли, розовый куст, «монотонный песчаного цвета ветер», оранжевое небо, «наполненная смыслом листва» - несут на себе печать «божественного откровения» - но выплюнутая Паркером слюна в знак доказательства того, что «вот он настоящий бог» подвергает деструкции все эти приметы, как и само понятие Бога. И в таком случае, как будто теряет значение часть древа человеческого, связывающего земной мир с небесным. Одно из ведущих понятий Священного Писания и австралийской мифологии – дерево, древесный ствол как путь в высший мир – способствует реализации Уайтом идеи философского универсального пространства романа и одновременно перечеркивает возможность его существования в качестве символа позитивной связи неба и земли.
Время в тексте существует в двух параллелях: реальной и метафизической. Реальное время - это жизненный путь фермерского семейства, вымощенная трудом и потом - от рождения к смерти - дорога Стэнли Паркера. Физическое постижение им окружающей среды (при помощи топора) постепенно сменяется философской созерцательностью. Человек начинает осознавать себя частью божественной природы и частью плевка, поблескивающего «остро и независимо». Так возникает в романе метафизическое время, определяемое в свете библейских аллюзий и пародийного их развенчания. Как будто бы жизнь бушмена Паркера течет по канону ветхозаветной парадигмы - от сотворения мира через грехопадение и всемирный потоп к обретению Эдема – смерти героя в саду – как награды за внешне богоугодную жизнь. Но умирает он именно в тот момент, когда отрекается от Бога! Однако надежда на обретение так и не найденного Паркером смысла остается в финале романа, где новый противник Хаоса - внук Стэнли - входит в «таинственный мир» природы, а его мысль, по замечанию Уайта, «дает все новые ростки».
Ветхий Завет организует интертекстуальность (аллюзийность) «Древа» как «хронотопический комплекс мифопоэтических (библейских – С. П.)мотивов, цементирующий художественное целое».[221] Однако Уайт демифологизирует канонические (архетипические) образы. Он словно намеренно возмущает спокойный ритм жизни обитателей «Великой Австралийской Пустыни», чтобы разрушить представление о «пасторали», деревенской идиллии.
Стэнли писатель изображает не только в поединке с природой и Богом, но и заставляет пережить тяжелое потрясение, вызванное войной, откуда герой возвращается поседевшим. Скромную девушку – сироту Эми, которой суждено стать женой Стэнли, Уайт заставляет существовать в мучительном ожидании потомства и дерзко изменять своему мужу. Рэя, сына Паркеров, писатель делает жестоким и грубым, превращая его в преступника. Тельму Уайт создает недостойной дочерью своих родителей, конформисткой, стыдящейся отца и матери. Автор пишет своего рода новый канон человеческой жизни, дегероизируя персонажа, пародируя его духовную суть. Главные герои романа – Стэнли и Эми Паркеры уподобляются Адаму и Еве, возделывающим свой «сад».
Сближение сада и пустыни, как нам кажется, – прием, претендующий на статус парадокса в романе (что отвечает пародийной семантике). Поэтому периодически «пустыня» Дьюрилгей (которую Паркеры пытаются превратить в сад) противостоит намерениям персонажей. При чем семантика образа Пустыни двояка.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.