Конспекты и методические указания к лекциям по дисциплине "Священное Писание Нового Завета" (Части 1-4. Исагогика Нового Завета. Экзегеза Апостольских посланий), страница 50

Это было бы весьма страшно, если бы история заканчивалась только посюсторонней, земной перспективой. Таковой Божественный функционализм и Божественная «близорукость к человеку» может быть оправдана только в контексте эсхатологической перспективы, заслоняющей всякие земные временные планы. Фатализм оправдывается, если смотреть на него с точки конца истории.

V. Учение Рим. о чистоте материального мира (материал из лекций по аскетике).

Одной из дискуссионных проблем апостольского века была проблема различения чистой и нечистой пищи. Эту проблему обсуждали участники первого апостольского собора. Как видно, с апостольского собора запрещалось употреблять в пищу лишь удавленину. Сама постановка вопроса на соборе свидетельствовала о том, что некие христиане настаивали на сохранении ветхозаветного разделения всякой живности на чистую и нечистую. Ветхозаветное понимание было отменено.

По-видимому, принятое апостолами решение было не только лишь нисхождением к христианам из язычников, но предполагало совершенно иное, нежели в Ветхом Завете, отношение к творению.

Ясно, что одним из наиболее последовательных проводников этой позиции был апостол Павел. Эта тема поднимается им в нескольких посланиях (1Кор., Гал.), в частности, в Послании к римлянам:

«Я знаю и уверен в Господе Иисусе, что нет ничего в себе самом нечистого; только почитающему что-либо нечистым, тому нечисто» (Рим. 14:14).

«Всё чисто…» (Рим. 14:20).

Эти слова апостола Павла утверждают совершенно иное, нежели в Ветхозаветной Церкви, отношение к нечистоте:

- во первых, нечистого в мире вовсе нет;

- во-вторых, нечистое остаётся не более чем мыслительной категорией человеческого ума. В связи с этим и блаженный Феодорит Киррский писал:

«Если кто, думая, что такая то снедь нечиста, вкушает оную, то сие нечисто не по естеству [снеди], но по помыслу вкушающего».

В церковной традиции слова апостола Павла инерпретировались в весьма широкой перспективе. Действительно, речь следует вести не только о пищевых запретах, но и о самой телесности, о физиологических процессах материального мира. В целом ряде древнецерковных постановлений констатируется факт отсутствия нечистоты в материальном мире:[95]

+ В Апостольских постановлениях предписывается не рассматривать физиологическую нечистоту, осквернение в качестве препятствия к Причащению. Более того, подобные наблюдения квалифицируются как иудейские обряды.

+ Святитель Дионисий Александрийский пишет о том, что судией для тех у которых случилось ночное непроизвольное истечение семени является совесть.[96] Матфей Властарь поясняет мысль Дионисия, констатируя, что само по себе извержение семени не может осквернить человека, ибо «семя не есть нечисто, как и плоть, которой оно есть излишек».[97]

+ Св. Афанасий Великий поясняет нитрийскому монаху Амуну:

«Все творения Божии добры и чисты, потому что Слово Божие не сотворило ничего неблагопотребного и нечистого. Например, скажи мне, возлюбленный и благоговейнейший, что грешного и нечистого в каком-нибудь естественном извержении? Захочет ли кто ставить в вину из ноздрей мокроты или изо рта слюны? А можешь указать и на важнейшее сего, на извержения чрева, которое живому существу необходимы для поддержания жизни. Притом, если веруем, что человек, согласно с Божественными Писаниями, есть дело рук Божиих, то от Силы чистой могло ли произойти какое скверное дело?... Да и врачи (пристыдим свидетельством внешних) скажут в защиту сего, что живому телу даны необходимые некоторые исходы, которым каждый у нас питаемый член отделяет от себя излишнее: таковы, например, отделяемые влаги, а также извержения чрева и избытки в семенных волокнах. Поэтому, боголюбивейший старец, какой в этом грех перед Богом, когда Сам Владыка создал живую тварь, восхотел и сотворил члены сии, чтобы имели такие исходы?»[98]

+ В соответствии с таким пониманием недопустимым представляется всякое представление о какой-то женской нечистоте, непозволяющей женщине, в отличие от мужчине заходить в алтарь. Действительно, в древней Церкви женщины имели свободный, наравне с мужчинами, вход в алтарь.