Конспекты и методические указания к лекциям по дисциплине "Священное Писание Нового Завета" (Части 1-4. Исагогика Нового Завета. Экзегеза Апостольских посланий), страница 13

Такой антиномичный подход к текстам утвердился и сохранялся в практике церковных переводов.

ММ: Переводя смыслы, будем помнить слова Иеронима о том, что в Библии и само «расположение слов есть тайна».[13] Иначе сказать, Священный текст – это икона.

Именно такое отношение к тексту мы встречаем и в более древние времена, например, у переводчиков Септуагинты. Они, будучи евреями, тем не менее, не всё понимали в архаичном библейском языке. Как видно, не понимая смысла слов и предложений, они, естественно, не могли подобрать адекватные для перевода слова греческого языка. В этом случае они просто переписывали еврейские слова греческими буквами. Примечательно, что точно также поступали и переводчики с греческого языка на славянский. Вот характерный пример, перешедший из Септуагинты в перевод Кирилло-Мефодиевский и сохранившийся в нынешнем богослужебном церковно-славянском тексте: «крило веселящихся нееласса, аще зачнет асида и несса» (Иов. 39:13).

Слова «нееласса», «асида» и «несса» не следует искать в славянских словарях. Это – непереведённые в Септуагинте непонятные переводчикам  архаичные еврейские слова. Как видно поколения благочестивых переводчиков сберегали эти непонятные слова, не дерзая привносить свои смыслы.

Иным принципом руководствовались труженики Синодального перевода, предложив весьма произвольный смысл этих слов: «Ты ли дал красивые перья павлину и пух страусу?».

1б.

Мы рассматривали проблему перевода в одной лишь плоскости. А именно, в плоскости вопроса о том, «как переводить?».

Но, переводчиков волновал и другой вопрос: «для чего нужен конкретный перевод?». Более того, этот вопрос и являлся первичным. Ведь сами цели перевода определяли набор принципов и методов перевода. Как известно, в средние века создавались разные переводы, предназначенные для определённых целей:

- Священное Писание для чтения за трапезой,

- Священное Писание для богословско-экзегетических целей.

- Священное Писание для катехизации.

- Особое место занимает, конечно, текст, предназначенный для богослужебных целей. Это и есть канонический текст.

«Таким образом, каждая новая задача решалась новым переводом».[14] И такое понимание, относительно сосуществования разных переводов на один язык, вполне присуще и современному Христианству. Возьмём Росиию. В XIX в. Святейший Синод рассматривал новый перевод Библии на русский язык в качестве текста, предназначенного для домашнего чтения.

Таким образом…

1в.

Другая проблема, другой вопрос: «каково достоинство перевода по отношению к оригинальному тексту?». Как в истории относились к этому вопросу?

Надо сказать, что высшее отношение к переводу выявляется, прежде всего, в возможности использования его за богослужением.

Известно, что на средневековом Западе признавали сакральное достоинство лишь трёх вариантов текста: еврейский, греческий, латинский. Обоснование этого было весьма незамысловатое, а именно – евангельская табличка, прибитая на Кресте Господа и содержащая надпись вины Его на трёх языках. Не следует думать, что на Западе в те времена отвергали возможность и надобность иных переводов и на иные языки. Суть триязычной ереси состояла не в запрещении иных переводов, но в запрещении их использования за богослужением.

В данном случае мы имеем дело с первой и весьма распространённой в истории Христианства крайностью, состоящей в том, что только оригинал текста является более достойным, чем всякий его перевод.

Иная крайность, менее распространённая прежде, но обретающая силу ныне, состоит в представлениях о том, что перевод может быть более достойным, чем оригинал. Пример:

+ отношение старообрядцев к Острожской Библии. Острожская Библия широко использовалась в общинах старообрядцев. Старообрядцы, заклеймив еретичество Московского и Константинопольского патриархатов, стали пользоваться Острожской Библией 1580 г., свободной, по их представлениям, от еретических новаций. Таким образом, старообрядцы на практике признали данную национальную форму священного текста в качестве «превосходящей в своих догматических достоинствах не только другие переводы, но и сам оригинальный текст. Такого рода абсолютизация исторически случайной формы перевода характерна в истории христианства как раз для еретических общин».[15]