● Иной критерий для различения двух видов греха, упомянутых апостолом, предлагает прп. Иустин (Попович). Этим критерием является покаяние. «Грех не к смерти, – писал святой отец, – это грех, в котором человек приносит покаяние… А грех к смерти – это каждый нераскаянный грех».[85]
мм: Итак, именно осознание собственной вины, собственного греха как-то подключает кающегося христианина к искупительной силе Христовой Крови.
4. Молитва за ближних в 1Ин.
Нам следует обратить внимание и на то обстоятельство, что в контексте своих рассуждений о грехе, Иоанн предписывает нам не только исповедовать грехи, но и молиться о согрешениях братьев:
«И вот какое дерзновение (παρρησία) мы имеем к Нему, что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас… Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь» (1Ин. 5:14…16).
Позволю себе соответствующую мысль Иоанна свести к лаконичному афоризму: молиться за ближних призваны все, но не за всех.
а) Все.
Каковы же истоки и фундамент этого дерзновения, буквально уверенности (παρρησία) в молитве? Источник уверенности – Жертва Христа. Среди Христиан имеется суждение о том, что нельзя молиться за других, пока сам не очистишься. Такой подход совершенно не соответствует пониманию Иоанна Богослова, согласно которому, именно Жертва Христа, а не собственная праведность, даёт нам дерзновение обращаться к Богу с прошениями. Жертвенная молитва за ближнего, будучи подражанием Христовой любви, свою силу и действенность черпает не в нашей праведности, но в Голгофской Жертве.
б) Не за всех.
Впрочем, рассуждения Иоанна дают понять, что не за всех следует молиться. Или иначе, есть разновидность греха, который не омывается Кровию Христовою. Соответствующее греховное состояние Иоанн называет смертным грехом или «грехом к смерти». Это, как уже сказано, невидение своих грехов и отвержение очистительной силы Крови Спасителя.
5. Тема света.
Одним из основных образов, позволяющих Иоанну изложить своё учение, является образ света. Этот образ занимает существенное место в учении и Четвёртого Евангелия, и Соборного послания. Конечно, само наличие световой символики отнюдь не являлось новшеством, отличающим именно новозаветную письменность. В Ветхом Завете символика и тема света присутствуют. «Чтобы представить Бога как нематериальное, всё проникающее, оживляющее и освещающее Существо, ветхозаветные писатели изображали Его светозарным…».[86]
Но на фоне распространённости этого образа в Первом послании Иоанна (как и в Четвёртом Евангелии) имеется своя специфика в световой символике. Прежде всего, следует сказать о появлении у Иоанна темы противостояния света и тьмы. Наличие соответствующей антитезы может быть объяснено как в плоскости причинно-исторической, так и исходя из целей написания Послания.
● Из четырёх евангелистов именно Иоанн был последователем некой мессианской секты. На примере кумранских находок нам стало ясно, что подобное противопоставление света и тьмы характерно для позднеиудейских движений подобного типа.
● Наконец, соответствующее противопоставление может объясняться наличие полемического элемента в учении Первого послания Иоанна. Автор полемизирует с еретиками, отсюда появляются антитезы.
Но, конечно, связь световой образности Иоаннова послания с образностью учения позднеиудейских мессианских сект, а так же с объективными нуждами полемики, это – лишь фон учения Иоанна. Гораздо важнее выявить вероучительные интуиции и посылки, выраженные через призму соответствующего образа.
Пожалуй, наиболее глубокую интерпретацию света в учении Иоанна Богослова предложил в VII в. преп. Максим Исповедник. В «Вопросо-ответах Фалласию» святой Максим использует интересующие нас изречения Иоанна Богослова для изложения учения о Божественной сущности и энергиях.
Изначальный вопрос возникает по поводу согласования двух иоанновых высказываний: «Бог есть свет» (1Ин. 1:5); «Если же ходим во свете, подобно как Он во свете…» (1 Ин. 1:7).
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.