Вот и всё содержание нашей душевной жизни: впечатления и идеи!
Наша задача умственной жизни состоит в том, чтобы каждой идеи найти соответствующие впечатления; связь между идеей и впечатлением, в сущности, и есть самая главная связь; мы должны позаботиться о том, чтобы эта связка в каждом отдельном случае работала жестко. Здесь можно вспомнить «сбои» в памяти — мы можем связывать имя с разными людьми; по забывчивости или неряшливости мы можем путать имена различных людей, эта путаница имен и предметов, с которыми связано каждое имя — и есть ошибка умственной работы. Если связи путаются в серьезных понятиях, то получается серьезный сбой в умственной работе.
Один из таких сбоев происходит в случае возникновения понятия «субстанция». Юм рассуждает: когда мы получаем однотипные напечатления, например, когда один человек в течение нескольких десятков лет видит другого человека: впечатления примерно одни и те же, и однотипная связка впечатлений дает нам возможность говорить, что это — один и тот же человек, и мы нисколько не сомневаемся в том, что это так, но если какие‑то ощущения всё время присутствуют в группе, то у человека, воспринимающего эту связку ощущений, возникает уверенность, что в основе этой связки что‑то лежит. На самом деле, если строго размышлять в стиле Юма, то надо говорить, что в основе ничего нет, мы всё время воспринимаем одну и ту же комбинацию ощущений, и это постоянство связей различных ощущений мы начинаем олицетворять, и это постоянство превращаем в какой‑то субстрат. Это и называется «субстанцией» — одни и те же признаки всё время присутствуют вместе, поэтому человек волей (скорее неволей) начинает олицетворять (объективировать) саму связь; объективация постоянной связи каких‑то признаков — это и есть субстанция. Понятие «субстанция» фиктивное, потому что ему не соответствует никакого впечатления — никто же не видел субстанции; если бы нашей идее (нашему представлению) соответствовал какой‑то оригинал, тогда — правильно: мы видели субстанцию, потом начинаем вспоминать эту субстанцию, и тогда понятие субстанции правоверно; а если мы оперируем понятием «субстанции», которому нет оригинала-восприятия, тогда получается фикция. Итак, нет никаких субстанций, каждый предмет — комбинация восприятий или комплекс ощущений.
В этом духе размышлял в Беркли, поэтому Юм высоко оценивал Беркли и считал, что критика Беркли природы наших общих представлений или понятий — это гениальная критика, это совершенно бесспорный вклад в историю философии. Оценка Юма такова потому, что они оба идут по пути номинализма, номиналисты рассуждали — есть только индивидуальные предметы, и мы с этих предметов снимаем образы (представления) — и всё. Здесь же номинализм доведен до предела.
Если Юм прав, то придется согласиться с выводом, что вся рациональная философия, — и гносеология, и метафизика, — разрушается, никаких субстанций, значит, никаких рационалистических онтологий быть не может. Значит, вся работа многих философов на протяжении тысячелетий — в сущности пустое дело.
Юм в этом не оригинален, против рационалистической гносеологии и онтологии уже есть целая традиция начиная от Фрэнсиса Бэкона и даже от номиналистов.
Но он предпринял критику и другого ключевого понятия — понятия причины. Причинно-следственная связь — основа всей естественной науки, — того, что противополагалось рационалистической метафизике. Вся эмпирическая линия философствования была союзницей естественной науки, больше того, эмпирики даже себя отождествляли с учеными-естественниками, а вся естественная наука основывается на понятии причины; вся наука состоит в том, чтобы отыскивать причины естественных явлений, и если таких причин отыскано много, то наука имеет успех, причем эти причины нужно отыскивать именно в естественной сфере. Основное воодушевление науки состоит именно в этом. Этот метод хороший, потому что действует, и вся наука последних столетий состоит в том, что всё больше находят причин явлений.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.