Итальянская натурфилософия. Немецкая философия. Природа и происхождение этики в новом понимании. Деизм. Ассоциационная психология. Французская философия, страница 24

Отсюда получается некий эстетический оптимизм, который заключается в решении вопроса, как быть со злом, с дисгармонией. Невозможно отрицать, что в нашей жизни есть дисгармонические элементы. Люди XVII-XVIII веков утверждали, что дисгармония есть условие гармонии. Мысль не совсем понятная, и для её пояснения идут аналогии: тень является условием яркого света, цвета (в картине, например, тень нужна, чтобы оттенить свет).

Размышления расплывчатые, но понятные: отождествление нравственного и художественного развития.

Т.к. в художественных размышлениях всегда присутствует понятие вкуса (способность к эстетическим оценкам), то должен быть вкус и нравственный (способность нравственных оценок). Короче говоря, если речь идет о нравственности, то она приравнивается к эстетическому вкусу; как у нас есть эстетический вкус, так должен быть и нравственный вкус; как у нас есть эстетические оценки, так должны быть и нравственные; как художественное развитие полезно, так и нравственное полезно, не аналогично ли их развитие?

Ш. сконцентрировал в своих высказываниях основные тезисы, которые так или иначе потом высказывались или его современниками, или последователями, или людьми, которые раньше него жили, но он считается наиболее яркой личностью в этике.

Его отчасти повторил

10.3  Ге,тчесон (1694-1747)

(Хатчесон, Hutcheson). Он подчеркнул мысль Ш. об аналогии между эстетическими и нравственными оценками: нравственное чувство первоначально, значит, не нужно основание. Мы в этом можем быть уверены по той причине, что у нас есть первоначальное чувство прекрасного, почему не быть чувству добродетельного? На русском языке сейчас тоже говорят словосочетание «нравственное чувство».

Чтобы обосновать свою мысль о том, что нравственное чувство первоначально, он предлагает здравое рассуждение: мотивы альтруистические (общественные, по-настоящему нравственные) мы всегда отличаем без труда и предпочитаем без всяких колебаний мотивам эгоистическим. Это факт, значит, надо признать способность нравственной оценки первоначальной. Даже нравственно неряшливые люди (их большинство) всегда знают, что, если они замечают аналогичное своему поведение в другом — сразу оценивают отрицательно. Опыт убеждает, что часто люди ведут себя умно, но безнравственно, но если в поле их зрения попадет поступок, который они совершают, но этот поступок совершает его недруг, следует мгновенная экспансивная едкая реакция.

Дело в том, как раз, что мы обладаем чувством нравственной оценки всегда, значит, способность нравственного суждения первоначальна. Здесь надо согласиться с Гетчисоном.

10.4  Епископ Джозеф Батлер (Бутлер) (1692-1752)

Ещё один последователь Ш. (уже прямой). Он епископ, значит, христианин; даже если он диссидент (т.е. уклоняется от традиционной религии), всё равно он должен как христианин признавать сверхъестественное Откровение, значит и божественное обоснование нравственных норм, как он мог быть последователем Ш.? Ш. подчеркнуто отвергал традиционное христианство.

Когда надо примирить 2 противоположных точки, они просто механически совмещаются. Батлер считал, что нравственные правила суть божественные повеления (христианская мысль), но, при этом, эти объективные нравственные нормы мы понуждаемся выполнять своим, может быть даже корыстным, соображением: мы размышляем над осуществлением нравственных нормы и предвидим, что наши неэгоистические поступки (т.е. осуществление нравственных норм) встретят одобрение у Бога и у людей; и когда мы произведем этот расчет, тогда быстрее подвигаемся на осуществление нравственных норм.

Итак, рефлексия над нравственными нормами вызывает мотивы нашего нравственного поведения.

На этом, кстати, базируется всё ханжество — ханжа демонстрирует набожность или, как вариант, осуществление нравственных норм в ожидании одобрения со стороны людей или со стороны Бога (евреи-талмудисты).

10.5  Самуэль Кларк (1675-1729)

Заметный мыслитель. Ученик и Локка, и Ньютона; он прославился своей письменной полемикой с Лейбницем; Лейбница можно было понять так, что он отрицает свободу воли, а Кларк её защищал. Он был специалистом и в нравственной философии.