Педология подростка. Половое созревание, страница 33

Аналогичное значение имеет и речь ребенка, которую многие психологи сравнивали с ходьбой в том смысле, что в области социального контакта и в области мышления она дает возможность ребенку проявить ту же самую активность по отношению к окружающим его людям и предметам, как и ходьба — по отношению к окружающим его действительным предметам.

Раннее детство, таким образом, характеризуется, как эпоха овладения ходьбой и овладения речью. Наступающая вслед за этим эпоха, так называемый дошкольный возраст, характеризуется многими исследователями, как эпоха специфической детской деятельности, именно, как эпоха игры. Это утверждение является одновременно верным и нeвepным, в зависимости от того, какое значение и содержание мы будем вкладывать в понятие игры.

Если под игрой разуметь чистую игру и противопоставлять ее всем иным формам деятельности, как это мы можем сделать с игрой в развитом виде у ребенка старшего возраста или даже взрослого человека, когда игра окончательно отделилась от других видов деятельности и в известном смысле противостоит им, — тогда, конечно, утверждение о ребенке дошкольного возраста, что его поведение исчерпывается игрой, было бы глубоко неверно.

Но если смотреть на игру, как на такую сложную форму деятельности, в которой заключаются элементы, зачатки, зародыши всех будущих форм деятельности в том числе и трудовой, если видеть в игре, далее, своеобразный способ отношений ребенка со средой особую форму деятельности, — тогда с известным правом мы могли бы сказать, что дошкольный возраст есть возраст игры.

Как показали педологические исследования, игра ребенка не есть случайность и не выдумка взрослых для того, чтобы занять ребенка, она не есть также пустая забава или трата сил. Это есть всеобщее биологическое явление, имеющее огромный смысл и значение и неразрывно связанное с самой эпохой детства. Играет не только человеческое дитя, играет и детеныш животных.

Как показали исследования Грооса, существует тесная и прямая зависимость между игрой ребенка, с одной стороны, и между формой приспособления, отличающей взрослых животных того же вида. Так, котенок ловит бумажку, привязанную на веревочку, гонится за мотком ниток, играет полумертвой мышью, принесенной матерью. Во всех этих играх он учится ловить, догонять, настигать, хватать, преследовать. Кто внимательно изучит игры котенка, тот без всякого труда откроет в них прямую, преемственную связь, которая соединяет их с будущим жизненным ремеслом взрослой кошки.

То же самое оправдывается и по отношению к другим животным. Везде мы видим, что игра выступает в роли такой естественной школы, что она является как бы естественным дополнением, естественной школой или самовоспитанием. Тот, кто усвоит эту связь явлений, говорит Гроос, отнесется к детским забавам не только со снисхождением, но и с уважением.

Игра как бы составляет биологическое дополнение к недостаточным самим по себе инстинктам. Гроос определяет игру так: «Деятельность игры, говорит он, состоит таким образом, во первых, в возведении еще зачаточных унаследованных сил на степень развития, равную вполне оформившимся инстинктам, и во-вторых, в чрезвычайно сильном развитии всего унаследованного в смысле способности к приспособлению и многообразию, которое было бы невозможно при наличности одних только унаследованных задатков».

Со стороны «мировоззрения и личности», то - есть со стороны синтетических признаков, указывающих на своеобразие отношения со средой, которое мы хотим исследовать, ребенок этого возраста отличается остаточным эгоцентризмом, т.-е. окончательно неразделенной сферой личного и. внешнего опыта. Его мышление направляется еще в значительной степени его внутренними мотивами и желаниями. Мир, вообще, легко выступает для него в роли материала для его игры и для удовлетворения его желании. «Если игра, говорит С. Моложавый, есть то соотношение, которое является необходимым при столкновении растущего детского организма со средой, есть необходимая для ребенка стадия преодоления своей недостаточности в условиях сложной социально производственной среды, то для нас нет необходимости изыскивать стимулы к игре детей. Среда богатством и разнообразием своих явлений, постепенно открывающихся ребенку своими новыми формами, качествами и соотношениями, заботится о том, чтобы наши дети играли».