Прокуратура Петра I: истоки создания, страница 79

[cvii] Там же. С. 301 – 302, 303; Веретенников В.И. Очерки истории генерал-прокуратуры... С. 392, 393; Павлов–Сильванский Н.П. Проекты реформ… С. 257 – 258, 260. В литературе сходство редакций А и Б с проектом Конона Зотова в общем виде отметили Н.П. Павлов–Сильванский и В.И. Веретенников (Там же. С. 101 – 102; Веретенников В.И. Очерки истории генерал-прокуратуры… С. 5 - 6). Николай Павлов–Сильванский предположил даже, что К.Н. Зотов вообще явился “автором первоначального проекта закона”. При всей убедительности критики Владимиром Веретенниковым этой версии, не стоит забывать, что с октября 1721 г. Конон Никитич помогал Петру I в составлении Адмиралтейского регламента и, думается, имел возможность принять участие (хотя, по-видимому, все-таки косвенное) также в разработке “Должности генерала-прокурора”. Добавим, что отдельные формулировки п. 1 редакций А и Б могли восходить не только к проекту Конона Зотова. В частности, установление п. 1 о необходимости генерал-прокурору иметь в  особом надзоре вдов и сирот явственно напоминало одно из положений указа Юстиц-коллегии Расправной палате от 23 января 1719 г. Согласно данному положению, судьи палаты обязывались “смотреть… всемерно, чтобы безвластные бедные люди и вдовы и сироты без меньшей волокиты… на дела свои самыя скорыя вершения… получали и от обидящих их защищены были, несмотря ни на какое лицо…” (Полное собрание законов. Т. 5. С. 621).

[cviii] Обстоятельную характеристику развития компетенции французской прокуратуры см.: Веретенников В.И. Очерки истории  генерал-прокуратуры… С. 36 – 49. Современный взгляд на прокуратуру Франции XVIII в. см.: Mousnier R.E. The Institutions  of France under the Absolute Monarchy. 1598 – 1789. The University of Chicago Press. Vol. 2. P. 408-410. Новейшую трактовку вопроса об иностранных влияниях на создание российской прокуратуры см.: Казанцев С.М. История царской прокуратуры. С. 37-38.

[cix] Веретенников В.И. Очерки истории генерал-прокуратуры… С. 391, 393; Законодательные акты Петра I. С. 301, 302 – ср.: Там же. С. 214, 238, 333; Полное собрание законов. Т. 5. С. 779 – 780.

[cx] Анализируя редакции А и Б (редакцию I, по его классификации), В.И. Веретенников высказал мнение, что в них – в отличие от последующих вариантов закона – генерал-прокурор наделялся “исключительно большой силой по отношению Сената”, становился “фактически управляющим” этим учреждением (Веретенников В.И. Очерки истории генерал-прокуратуры… С. 8, 12-13). Основанием для подобного суждения послужила более не воспроизводившаяся формулировка п. 2 начальных редакций, согласно которой Сенат обязывался учитывать протесты генерал-прокурора, “не являя ни малаго непослушания”. Думается, однако, что, согласно названной формулировке, генерал-прокурору вовсе не предоставлялось каких-то дополнительных прерогатив. Достаточно обратить внимание на регламентированный далее в том же п. 2 редакций А и Б порядок реализации надзорной власти генерал-прокурора. Ни в какой мере не ставивший Сенат в подчинение генерал-прокуратуры этот порядок (подробнее о котором чуть ниже) не претерпел уже никаких существенных изменений в остальных редакциях. В подобном контексте фраза о “непослушании” оказывалась  заведомой риторикой, вполне обоснованно устраненной Петром I при обработке редакции Б.

[cxi] Там же. С. 392, 394-395; Законодательные акты Петра I. С. 301-302, 304.

[cxii] Веретенников В.И. Очерки истории генерал-прокуратуры… С. 13. Симптоматично, что заимствованное из проекта К.Н. Зотова и читавшиеся в п. 5 редакций А и Б именование генерал-прокурора “сердцем государства” исчезло как раз при переходе к редакции В

[cxiii] В отличие от глубокой неясности с датировкой первых трех редакций, хронологические рамки создания редакции Г вырисовываются с достаточной отчетливостью. Эта редакция возникла, совершенно очевидно, не ранее 18 января (когда были введены упомянутые в ее тексте прокуроры надворных судов) и никак не позднее 27 января 1722 г. (когда окончательно оформилась следующая редакция Д).