Прокуратура Петра I: истоки создания, страница 33

Служивший с 1715 г. добровольцем в прусской армии, а с 1717г. состоявший в качестве военного наблюдателя – при австрийской[clxxxviii]-  князь Юрий Иванович уверенно ориентировался в городах и весях Центральной Европы и безусловно  подходил для синкретической роли “очей”,  “ушей” и “кулаков” будущего генерал-прокурора. Действовать Гагарину-Вольскому предстояло, впрочем, не в одиночку. Под началом майора была сформирована боевая группа численностью, по меньшей мере, из трех человек.

 Мало-помалу операция набрала обороты. Уже в конце июня 1720 г. П.И. Ягужинскому удалось получить информацию, что беглый резидент пребывает в окрестностях Франкфурта–на–Майне. Не теряя времени, Павел Иванович направил туда майора Ю.И. Гагарина с его группой. Вероятно, щедро оплаченная из секретных сумм российского посольства “наводка” оказалась верной.

В середине июля  в указанном районе один из сотрудников группы полковник Энслин (псевдоним Бердышевский) вышел на след Авраама Веселовского. В окончательной идентификации аналогично укрывшегося под вымышленным именем А.П. Веселовского Энслину помог встреченный им на постоялом дворе некий майор Шенк, служивший когда-то в российской армии. В шифрованном донесении Павлу Ягужинскому полковник сообщил, что в проезжем “кавалере Фрелихе” Шенк уверенно опознал “безделного крещеного жида”, который “в его время был секретарем у князя Меншикова”[clxxxix].

Энслин установил маршрут “кавалера Фрелиха” до местечка Бирген. Оттуда Авраам Павлович переместился в Гессен-Кассель. Кольцо вокруг беглеца сжималось. В августе царские агенты вели за ним уже постоянное наблюдение. Со дня на день капкан должен был захлопнуться. П.И. Ягужинский успел даже санкционировать раздачу участникам захвата бывшего резидента части имевшихся при нем денег[cxc].

И все-таки Авраам Павлович выпутался. Предупрежденный кем-то в последний момент о западне, он спешно выехал в Гамбург, где сумел оторваться от преследователей[cxci]. Операция провалилась.

Сложившаяся неудачно не только в секретной, но и в официальной своей части венская миссия оказалась последним дипломатическим опытом Павла Ягужинского допрокурорского периода. Вернувшись в Россию в апреле 1721 г., Павел Иванович не получил никакого назначения. Так продолжалось до 18 января 1722 г., когда  Петр I собственноручно и по обыкновению торопливо начертал: “В генералы-прокуроры Павла Ягузинского…”[cxcii].

IX

В отличие от П.И. Ягужинского, первый обер-прокурор Сената Григорий Скорняков-Писарев был вполне русским человеком, выходцем из старинной фамилии каширских дворян (родоначальником которой, правда, считался выезжий польский шляхтич Семен Писарь[cxciii]). Отец будущего обер-прокурора Григорий Нефедьевич сумел выбиться из многолюдных рядов городового дворянства и дослужиться до чина “дворянина московского”. Что удивительно, Г.Н. Скорняков-Писарев позаботился дать родившемуся в 1675 г. сыну Григорию достаточно необычное по тем временам домашнее образование. По словам самого Григория Григорьевича, “отец… ево научил арихметике и геометрии”[cxciv].

Карьеру Г.Г. Скорняков-Писарев начал в стольниках при дворе царицы Прасковьи Федоровны. Вскоре, подобно многим сотоварищам, Григорию Григорьевичу довелось облачиться в солдатский мундир. 1697 и 1698 гг. будущий обер-прокурор  провел вроде бы за границей, обучаясь в Берлине механике и инженерному делу. В 1700 г., получив первый офицерский “ранг” прапорщика, Григорий Григорьевич был принят в знаменитую бомбардирскую роту Преображенского полка[cxcv] (командиром роты числился, как известно, сам царь Петр Алексеевич).

Служба в привилегированном гвардейском подразделении отнюдь не явилась синекурой. С Преображенским полком Григорий Скорняков-Писарев прошел долгими фронтовыми дорогами Северной войны, злополучного Прутского похода. Как много позднее вспоминал Григорий Григорьевич, “был [я] в атаках у швецких, полских, голстинских, померанских у десяти городов и на многих баталиях и акциях”[cxcvi].