Прокуратура Петра I: истоки создания, страница 39

Очевидно, нелегко было вникать в тонкости посадских дел прокурорам Главного магистрата, боевым офицерам М.Ф. Воейкову и Ф.А. Барятинскому. Кажется, мало что смог выразуметь во внешнеторговых операциях прокурор Коммерц-коллегии Селиверст Гурьев… Но особенно тяжко пришлось на прокурорском поприще Афанасию Камынину.

33-летний ветеран Полтавы и Гангута (из-за непрерывного пребывания в войсках ни разу, вероятно, даже не вступавший в поместные тяжбы) Афанасий Григорьевич оказался в учреждении с вековыми традициями волокиты и кривосудия, в самой чащобе дремучего вотчинного законодательства. Осознавая собственную юридическую некомпетентность, А.Г. Камынин в июне 1724 г. предложил подготовить для прокурорского обихода свод изданных после Уложения 1649 г. нормативных актов, касавшихся земельной собственности[ccxxxix].

Обстановка для Афанасия Григорьевича усугублялась еще и тем, что, кроме президента-фронтовика, остальное руководство Вотчинной коллегии состояло из ушлых крючкотворов, относительно которых сенатор П.П. Шафиров емко выразился: “… перед ними хотя и виселицу ставь, а они [все] неправду делают”[ccxl]. Чувствительнее всего прокурора допекал первоприсутствующий  коллегии Федосей Мануков, признанный законоискусник очень сомнительного морального облика[ccxli].

Как с долей отчаяния извещал Афанасий Камынин генерал-прокурора: “При слушании дел многажды случалось и ныне есть: ис членов колежских, а особливо Мануков, ис тех, кои изстари в Поместном приказе, скажет: “Не все указы выписаны”, и напамятовал указ, в какой книге при том объявит, которых другому, а паче которые из салдат, и ведать невозможно…”[ccxlii] Что бы там ни было, с какими бы сложностями ни столкнулся российский прокурорский надзор  в момент становления, в 1722 году началась его планомерная, систематическая деятельность. В чем же конкретно выразилась эта деятельность в последнее трехлетие жизни Отца Отечества?

III

Целостно представить начальную деятельность российской генерал-прокуратуры оказалось тем сложнее, что основная часть ее делопроизводства 1722–1725 гг. до нас, судя по всему, не дошла. К настоящему времени не удалось выявить – даже в виде фрагментов – ни одного из несомненно ведшихся журналов, протокольных и записных книг генерал-прокурора. Немногим лучше сложилась картина и с сохранностью текущей документации генерал-прокурорской канцелярии[ccxliii]. Источниковая ситуация с Петровской генерал-прокуратурой выглядела бы вовсе беспросветной, если бы не архив Правительствующего  Сената.

В отличие от таинственно сгинувшего генерал-прокурорского делопроизводства, массив сенатских протоколов и указов описываемого времени уцелел почти в полном объеме[ccxliv]. Между иного в этом массиве отпечатались упоминания о всех без изъятия представлениях генерал-прокурора, по которым Сенат выносил какие-либо решения[ccxlv]. Именно призма сенатских указов позволила с отчетливостью установить направления практической деятельности генерал-прокуратуры в первые годы существования.

Таких направлений в общей сложности высветилось восемь. Направлением 1) явилась передача П.И. Ягужинским Сенату разнообразных высочайших повелений. Напрямую не предусмотренная в законодательстве, эта линия компетенции превращала генерал-прокурора, образно говоря, не только в “око”, но и в “уста” самодержца. В соответствии с п 2 “Должности генерал-прокурора”, он 2) выносил протесты на противоречившие закону постановления высшей власти.

Сформулированное в п. 10 “Должности” право законодательной инициативы генерал-прокурора составило линию 3) его деятельности. Как и предписывалось в п.3 “Должности”, генерал-прокурор 4) направлял работу нижестоящих прокуроров, а также представлял их доношения Сенату.  С данным направлением тесно смыкалась линия 5) – надзор за фискалами и аналогичное представление их доношений Сенату (что регламентировалось п.4 “Должности”) и никак не оговоренная в законе линия 6) – внесение генерал-прокурором в Правительствующий Сенат кандидатур прокуроров и секретарей прокурорских контор.