Прокуратура Петра I: истоки создания, страница 11

Формирование института чрезвычайных следственных комиссий, получивших с легкой руки Петра I не вполне точное наименование “майорских канцелярий”, началась еще в первой половине 1710-х гг.[lviii] Первая из таких канцелярий – ведения гвардии майора князя М.И. Волконского – образовалась, по именному указу от 25 июля 1713 г. Согласно этому указу, Михаилу Волконскому надлежало выехать в Архангельск для производства расследования “худых поступков” обер-комиссара Д.А. Соловьева и разоблаченного устюжскими фискалами комиссара С.М. Акишева[lix].

Нельзя сказать, что канцелярия М.И. Волконского вовсе не имела предшественников. Самый беглый взгляд на историю отечественного государственного строительства XVII в. позволяет установить несомненное типологическое сходство между структурой Михаила Волконского и теми сыскными экспедициями (“приказами сыскных дел”), которые направлялись в предыдущем столетии либо для борьбы с разбоями, либо  для поиска беглых, либо для аналогичного пресечения злоупотреблений региональных властей[lx].

Сходство это было, по меньшей мере, следующим: 1) формировавшееся при уполномоченном лице учреждение носило временный характер, обусловленный конкретностью судебно-следственного поручения; 2) руководство этим учреждением со стороны уполномоченного лица носило единоличный характер; 3) уполномоченное лицо подчинялось исключительно “центру”, было абсолютно независимо от местной администрации; 4) деятельность уполномоченного лица осуществлялась, в основном, в пределах назначенной территории.

Вместе с тем, в компетенции и статусе канцелярии ведения М.И. Волконского и “приказов сыскных дел” прежнего времени имелись и различия. Во-первых, в отличие от “сыщиков” XVII в., находившихся в подчинении у центральных ведомств, Михаил Волконский подчинялся напрямую верховной власти. Даже с Правительствующим Сенатом Михаил Иванович ссылался “мемориями”, предметом которых были одни лишь технические вопросы. Во-вторых, в  противоположность руководителям приказов “разбойных дел” и  по сыску  беглых, М.И. Волконский не обладал правом вынесения приговоров. Согласно указу от 25 июля, на гвардии майора возлагалась обязанность предпринять только следственные мероприятия досудебного характера, доставив затем обвиняемых вместе с материалами дела в Петербург.

Деятельность канцелярии ведения М.И. Волконского оказалась малоуспешной. Оперативно и жестко проведя разбирательства дела С.М. Акишева (в основном подтвердившие отмеченные выше ужасающие сведения, собранные фискалами[lxi]), Михаил Иванович активно взялся – в угоду одной из внутриправительственных группировок – за сбор материалов против вице-губернатора А.А. Курбатова и почти остановил “изследование” махинаций Дмитрия Соловьева. В итоге, в марте 1715 г. майор был отозван в Петербург и вскоре сам отдан под следствие[lxii]. История первой “майорской” канцелярии закончилась.

VII

Петра I не смутила неудача с архангельской миссией М.И. Волконского. Наоборот, именно в середине 1710-х гг. будущий император окончательно утвердился в стремлении привлечь строевых гвардейских офицеров – золотой кадровый резерв, пригодный на все участки государственной работы – к исполнению поручений еще и юридического (следственного, а то и оперативно-розыскного) характера. Ставка Петра I на строевых гвардейцев была понятна.

Поголовно лично известное “царю-солдату” тогдашнее гвардейское офицерство являлось особой средой, сплоченной, а тяжкими боевыми испытаниями в достаточно замкнутую корпорацию. Направленные на следственное поприще гвардейские офицеры оказывались заведомо вне пределов той системы взаимозависимостей и “взаимоповязанностей” столичной (и тем более региональной) бюрократии, которая могла парализовать любое наступление на должностную преступность. Это делало гвардейцев устойчивыми ко всякого рода неформальным влияниям и частным обращениям (а заодно и к попыткам подкупа). По всему этому офицерам – фронтовикам и предстояло восстановить попранную законность, подобающим образом реализовать информацию фискальских доношений.