История Русской Православной Церкви от эпохи Петра до 20-х годов ХХ века, страница 51

Хомяковым. Пальмер  прочел  его  религиозные  стихотворения  и вообще заинтересовался   им   как   человеком,   сведущим    в богословских вопросах.    Несколько   лет   продолжалась   эта переписка между людьми откровенными,  желающими найти  истину, обсуждавших положение     англиканской,     католической     и

Православной Церкви  и  не  смущенными   никакими   цензурными рамками. Хомяков смог благодаря своему полемическому искусству убедить диакона Пальмера в истинности учения РПЦ.  Но, как это ни покажется  парадоксальным,  если  до  переписки Пальмер был согласен со  многими  положениями  православного  учения,   то позднее,  приняв эти положения умом, он все-таки решил поехать в Рим и  присоединиться  к  католической  церкви,  в  чем  его убедили  его обратившиеся в католичество друзья-англичане - на том основании,  что он несколько лет стучится в двери  Русской

Православной  Церкви,  а они так и не отворяются для него и он может умереть без причастия,  что для христианина недопустимо.

В  конце  концов  не могут быть вечно отделенными от римского, как они выражались,  апостольского  престола  ни  англиканская церковь,  ни  РПЦ,  которая ему так нравится.  И как только он обратится  в  католичество,  все  сомнения  в  его  истинности исчезнут сами собой.

В конце концов Пальмер поступил так,  как советовали  его друзья. На  решение  это  повлияла  и  война  между  Англией и

Россией. Как он сам говорил впоследствии,  его  уверенность  в истинности Православной   Церкви  еще  более  укрепилась,  но, признавая это умом, сердцем он тем не менее от РПЦ отвратился.

Может быть, это характерно для Хомякова "среднего" периода: он мог убеждать,  но  не  обращать  людей.   Иногда   из   лучших побуждений он  приносил своему корреспонденту вред,  обращаясь по его просьбе к русским архиереям (в частности, к митрополиту

Московскому Филарету, а также к епископу Казанскому Григорию будущему Петербургскому  митрополиту)  с  просьбой  о  помощи.

Иногда они  довольно резко высказывались о колебаниях Пальмера и о духовной опасности того положения,  в котором он оказался, а также  о  том,  что он совершенно неблаговременно возбуждает сложный канонический  вопрос  и  запутывает  отношения   между

Россией и КПлем.  И сначала надо решить свои собственные дела, а потом заботиться о том,  как будут  решены  дела  в  Англии, которые с  Божией  помощью  устроятся.  Хомяков же пытался это преподнести иногда  "с  точностью   до   наоборот":   архиереи высказывают осуждение   точки   зрения  Пальмера,  а  Хомякову казалось, что он его больше привлечет,  если скажет,  что  они сочувствуют Пальмеру, но сейчас не могут ему помочь.

С чисто богословской точки зрения, а также с точки зрения освещения разногласий   между  протестантизмом,  англиканской, римско-католической церковью и  Православием  письма  Хомякова очень интересны.   Впоследствии   они  были  использованы  для развития русского богословия - в частности, сравнительного.

Замечательным представителем   славянофильства  был  Иван

Васильевич Киреевский  -  старший  из  славянофилов,  который, может быть,  даже  с  большим  основанием,  чем Хомяков мог бы претендовать на роль основателя движения. Он оставил не так уж много произведений  -  время  не  очень  благоприятствовало их созданию. Иван  Васильевич  Киреевский   и   его   брат   Петр

Васильевич известны  тем,  что,  переехав  в  Оптину  пустынь, наладили там   под   руководством   старца   Макария   издание православной литературы.

Гораздо больше  сочинений  оставил  славянофил   младшего поколения Юрий  Федорович  Самарин.  Ранние  его  работы  были посвящены исследованию   и   сравнению   богословия    Феофана

Прокоповича и Стефана Яворского. Эти работы помогли уяснить, в чем состоит отличие православной святоотеческой  традиции  как от католической,  так  и  от протестантской и что православная традиция - это нечто глубоко оригинальное и своеобразное.

Очень любопытный   и   поучительный  эпизод  произошел  с