История Русской Православной Церкви от эпохи Петра до 20-х годов ХХ века, страница 125

противодействовали   очень  многим  начинаниям,  которые  исходили  от

Распутина.  Митрополит  Макарий   придерживался   пассивно-нейтральной позиции  -  очевидно,  по своему глубокому смирению он не ожидал,  что может занять такое высокое положение,  но претензий к нему  предъявить было нельзя.

Тем не менее нарастала напряженность в  отношении  императорского двора  со  стороны значительной части русской иерархии,  причем иногда непонятно кем проводились  некоторые  провокации.  Одна  из  них  была связана   с   канонизацией  святого  митрополита  Иоанна  Тобольского.

Правление глубоко благочестивого императора Николая II отличалось тем, что  было  прославлено  очень  много  новых святых:  Иоанн Тобольский, преподобный Серафим, Иоасаф Белгородский, в год празднования 300-летия дома  Романовых - священномученик патриарх Ермоген.  Итак,  готовилось прославление Иоанна  Тобольского.  Было  видно,  что  это  решено,  но оставались  некие  формальности.  В  это  время в Тобольске появляется архиерей (тоже из очень простых,  и было очевидно, что кандидатура его была  подсказана  Распутиным,  но  о  его  связях  и  грехах ничего не известно)  -  епископ  Варнава.   Он   был   человек   совершенно   не образованный,  и  когда  обер-прокурор  Саблер  заявил  в Синоде,  что император хочет видеть Варнаву епископом, очень резкий на язык владыка

Антоний  Храповицкий  высказался  в том смысле,  что этак мы и черного борова когда-нибудь посвятим (в смысле:  ради  того,  чтобы  сохранить

Саблера).  Это говорит о том, как относилась к нему значительная часть епископата.

В скором  времени,  не  дожидаясь  решения  Синода о прославлении


- 2 Иоанна  Тобольского,  там  устраивается  в  сущности  молебен,  крайне двусмысленный,  где  некоторые  моменты могли вообще трактоваться так, что он уже прославлен,  а другие носили крайне двусмысленный характер:

около его раки служили молебен святому Иоанну Златоусту,  но так,  что большая часть народа этого не понимала и считала, что молебен служится уже  самому  святителю  Иоанну  Тобольскому  (хотя  он  еще  и  не был прославлен).  Все это самочиние вызвало резкое возмущение Синода,  тем более  что  все  это  было приписано епископу Варнаве,  хотя виновато, может быть,  было  его  окружение.  Завязалось  целое  дело.  С  одной стороны,  по-своему правы были многие синодальные иерархи,  потому что само себе такое самочиние  со  ссылкой  на  чувства  простого  народа, которые  его  никогда  не подводят,  совершенно недопустимо.  С другой стороны,  это был предлог для агитации:  все  решено,  но  чувствуется какая-то  озлобленность  со  стороны  иерархов против святых людей.  В

конце концов улаживать дело поехал архиепископ Виленский  и  Литовский

Тихон Белавин, будущий патриарх, и взрыва не произошло.

Все это способствовало тому,  что была отложена на неопределенный срок  какая  бы то ни было мысль о созыве собора,  потому что для всех было очевидным:  если собор и соберется, то каким бы своему составу он ни  был,  он  будет  далек от распутинского направления.  Незадолго до войны снова открылось предсоборное совещание. Рассчитывали, что в 1913

году (300-летие дома Романовых) собор будет созван,  но эти расчеты не оправдались.  Собор так и не был созван, хотя все материалы были очень подробно  разработаны,  т.к.  работало  и предсоборное присутствие,  и предсоборное совещание.

Характерные свойства личности в этот момент обнаружились у многих архиереев.  Одними  из  самых   выдающихся   представителей   русского епископата  являлись  такие владыки,  как Антоний Храповицкий (будущий возглавитель  зарубежного  Синода)  и  епископ  Сергий   Страгородский

(будущий патриарх). Они были очень близкими друг другу людьми, но были у  них  и  различия.  Оба  они  вовсе  не  были  антимонархистами,  но значительно  более  вовлеченным  в  политику  за сохранение содержания монархии был архиепископ Антоний Храповицкий.  Он активно участвовал и в  делах  "Союза  русского  народа",  и во многих депутациях.  Владыка