Так, инспектор Мозырского окрздрава Э. Харлап в ноябре 1929 г. в адрес президиума окрздрава и Наркомздрава республики направил докладную записку со своим видением организации медицинского обслуживания населения. Он упрекал вышестоящие инстанции в том, что «до последнего времени нет искренности в оказании медпомощи, особенно на селе. Бедняк, середняк и кулак получают одинаковую медпомощь. Такое положение стирает классовую установку в медицине, на что обижаются бедняки» (8).
В записке также предлагалось кулакам, нетрудовым элементам (по определению автора) и лицам, лишенным права голоса, оказывать помощь за плату в полном объеме. Такие же предложения были сделаны по городу. Здесь к нетрудовым элементам отнесены были нэпманы, торговцы, лишенцы и граждане, обложенные налогом. Какой-либо реакции комиссариата на это письмо не последовало. Можно предположить, что работники Наркомздрава хорошо представляли реальный потенциал этого «нетрудового элемента», количество которого на селе в ходе коллективизации и репрессий значительно уменьшилось. Не было ясности в дифференциации сельского населения. Так, к примеру, на 65 колхозов Буда-Кошелевского района в 1930 г. по данным районной прокуратуры имелось 197 кулаков, по тогдашним оценкам, безусловно, отрицательных элементов. Но в то же время за халатное отношение к труду административно было наказано 281 человек, из них 232 колхозника (9). Очевидно, что эти люди не хотели усердствовать на ниве общественного хозяйства. Сдержанно к инициативе своего инспектора отнёсся и президиум окрздрава. Предстояло решать много повседневных важных и срочных проблем. Строительство медицинских учреждений шло с отставанием. Заболеваемость в округе оказалась выше, чем в других округах республики. Площадь врачебного участка превосходила почти в два раза среднюю площадь участка по Беларуси (480 кв. км., на Мозырщине — 801 кв. км.). Предприятия города имели неудовлетворительное санитарное состояние.
В свете этих и других данных по-другому, на наш взгляд, следует смотреть на распределение средств, отпускаемых на здравоохранение, и особенно в той части, где бюджетные суммы распределяются на 1-го среднестатистического человека. Такой подсчет не совсем корректен, потому что все же не все жители обслуживались одинаково: льготные условия имели застрахованные рабочие государственных предприятий, остальные категории платили — кто через частичную или полную оплату, кто через самообложение.
В связи с форсированной индустриализацией все большее значение приобретала проблема санитарного состояния населенных пунктов, развития коммунального хозяйства городов.
В Гомеле население с 69 тыс. в 1917 г. возросло до 105 тыс. в 1931 г. Жилищно-коммунальное хозяйство справиться с такими темпами не могло, наметилось отставание. Так, в городе на одного человека приходилось жилплощади: в 1910 г. — 6,15 м2 ; 1917 — 5,35 м2; 1925 — 5,16 м2; 1927 — 5,35 м2; 1931 — 4,97 м2. В наиболее тяжелых условиях находилось население города, проживающее на окраинах. Еще до революции там началась стихийная трущобная застройка, получившая порайонно свои экзотические названия: «Корелия», «Америка», «Кавказ», «Дедно», «Цыганский ров», «Кагальный ров», «Монастырек». Там на человека приходилось около 4 м2 жилья, а местами и того меньше — 2,5 м2.
Свои проблемы были в водоснабжении. Жители центральной части города пользовались водой хорошего качества из артезианской скважины, но в недостаточном количестве — всего два ведра на душу. Остальные пользовались 200 колодцами: буровыми, ключевыми и копаными. Особенно засоренными были копаные колодцы.
Высокий уровень стояния грунтовых вод и отсутствие канализации приводили к заболоченности. Трудно представить сегодня, что на территории города имелось 6 болот: «Горелое», «Орлово», по улицам Первомайской, Жарковского и Ленина.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.