Конечно, точно также как реальная история мало похожа на восхождение к идеалу, также и реальное государство мало походит на воплощение разума. Гегелевское «совершенное» государство совсем не осуществляет свободы своих граждан, а создает абсурдную неразумную действительность, которая претендует быть воплощением разума. Тайна трагизма истории и трагифарса государства связана с феноменом отчуждения.
Общественное существование человека приводит к тому, что «умножаются потребности; каждая потребность разделяется на множество других; вкус утончается, он воспринимает больше различий. Требуется приготовление, которое все больше приближало бы используемую вещь к употреблению... Индивид образуется как естественно пользующийся». Но благодаря разделению труда это естественное пользование индивида становится все более абстрактным, отделенным от него, так как и труд становится все более абстрактным, более механическим, притупленным и бездуховным. Возникает противоречие: духовность человека реализуется в продлении себя в мир, мир вещный и социальный. Но вследствие нарастания абстрактности труда «духовное становится пустым деланием». Человек «может некоторые виды труда передать машине; тем формальнее становится его собственное делание».
Со временем «приобретение становится многосторонней системой... наиболее абстрактный труд все более пронизывает отдельные виды и охватывает все более широкую сферу». И вот эта необходимо возникающая «система приобретения» является внешней и «совершенно случайной» для индивидуального существования, в ней и реализуется отчуждение личности. Но для этой личности эта система выглядит как сохраняющаяся и «сохраняющая субстанция», и представлена она в государственной власти.
В мире отчуждения и нарастающей технологичности государство необходимо человеку. Он не может долго сохранять состояние догосударственное, доотчужденное, естественное, которое Гегель определяет как субъективное, непосредственное, дикое невинное, детское. Для своего развития он должен пройти «чистилище» отчуждения, суметь вписаться в чуждые ему структуры, чтобы сохранить себя для достижения подлинной, образованной историческим страдание человечности. «Не следует стремиться спасти то, чего нельзя спасти». Пытаться это сделать – политическое ребячество.
Революции есть попытки такого радикального псевдо-спасения. Государственные структуры подлинное, хотя и незаметно медленное спасение через духовное взросление и возмужание. Выход не в радикальном изменении внешних структур, а в незаметной и медленной их трансформации. Эта трансформация параллельна становлению человеческой свободы, и осуществляется людьми лишь постольку, поскольку осуществляется хитростью разума и духа. Так человек будет приближаться к своей конечной цели, поскольку разум в своей высшей форме – форме философии будет приводить человека к осознанию важнейшего принципа: «Каждый человек свободен». Расширение этого осознания, подкрепляемое государственными действиями и будет историческим прогрессом.
Человеку следует стремиться приобщаться в этой исторической динамике мирового духа и к философии как венцу его творения. Лишь в духе человек может быть действительно свободен. Лишь здесь оказываются «снятыми», т. е. как бы иллюзорными, несуществующими все социальные противоречия и антогонизмы, раздирающие человечество там, «внизу», на «грешной земле», на «Голгофе истории».
На горних вершинах философии, человек со стороны наблюдает все потрясения, войны истории и трагедии израненного мира. И это не особое философское равнодушие. У Гегеля это скорее излечение и успокоение истерзанного необходимостью проходить историю человеческого духа. В духе и философии примиряется все враждебное и непримиримое, здесь «частичный» человек, «прикованный к тачке своей профессии», к своим «заученным социальным ролям», к жуткой или скучной обыденности получает возможность универсального охвата всего сущего и средства для тотального развития своего духа.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.