Немецкая классическая философия. Трансцендентальный идеализм Иммануила Канта. Особенности кантовского рационализма. Философия Абсолюта Йозефа Шеллинга. Объективный идеализм Фридриха Гегеля, страница 6

Такой образ кантовской философии складывается и из разнообразных оценок его творчества. Например, Г. Фихте, изначально благоговеющий перед Кантом, в последствии называет его человеком о трех четвертей головы, который сам не понимает собственной философии. Жан-Поль говорит о нем: «Кант – это не свет мира, но целая солнечная система. Кант в некоторых своих отношениях есть чудовищность. Я недавно читал описание одного индивидуума, у которого сердце было одной величины с головою. То же можно сказать про Канта: сердце его не уступает его голове».

Шиллер: «Если освободить эти мысли от их технической формы, то в них без труда найдутся те вдохновения здравого смысла, те формы нравственного инстинкта, которые природа дала человеку руководителем, пока наука еще не просветила его». Шеллинг говорил, что для Канта характерна особая «философская искренность», «просветленная духовная радость», «светящаяся во всех его трудностях наивность, в которой сквозит доброта его души и не в меньшей степени глубина его духа, нередко божественный инстинкт», поэтому «Кант будет жить вечно как один из тех немногих великих в интеллектуальном и моральном отношении индивидуумов, в которых немецкий дух созерцал себя в своей живой целостности».

К. Маркс сравнивает Канта с Робеспьером. По его мнению, ни тот, ни другой не были отмечены изначально печатью гениальности, а скорее обладали способностями среднего торговца. Но судьба бросила на весы одному – короля, а другому – разум. И оба сумели сохранить достоинство и изумительно проявить себя в ситуации непосильной для них ноши.

Очень сложное, часто негативное, иногда враждебное отношение к философии Канта сложилось в русской культуре, несмотря на имевшиеся неокантовские доктрины (Введенский, Лапшин и др.) Федоров, например, называл Канта «неумолимым лжесудьей». И считал его философию жизнеубийсвенной.

Но, несмотря на противоположные оценки все согласны с непреходящим значением кантовской философии и ее уникальной ролью в истории философии. Практически никто не оспаривает утверждение о том, что Кант совершил своеобразную «коперниканскую революцию в философии», о которой он сам и заявил.

В философии Канта обычно выделяют критический и докритический периоды, разделенные 1770 годом – началом работы над основным произведением «Критика чистого разума» и получением профессорского звания. «Критика чистого разума» представляет гносеологическую часть кантовской философии. Следующая за ней «Критика практического разума»моральную философию. «Критика способности суждения» открывает кантовскую антропологию и социологию, разрабатываемую в дальнейшем в работах: «Идеи всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», «Антропология с прагматической точки зрения» и др.

1. Философия докритического периода.

Докритический период условно можно разделить на естественнонаучный и метафизический этапы, объединенные, однако, глубоким интересом к природе.

А). Естественнонаучная проблематика в раннем творчестве Канта. Первый представлен работами «Мысли об истинной оценке живых сил в природе» и «Всемирная естественная история и теория неба». В последней разработана так называемая «небулярная гипотеза» планетарной космической системы из первоначальной туманности – огромного облака диффузного вещества. И уже в этих работах весьма необычно проявляются особенности его будущей философии.

В этих работах Кант выступает еще не как философ, но уже как склонный к широким теоретическим обобщениям естествоиспытатель. Естественно научная задача в этих работах оказывается наиболее значимой в своем мировоззренческом, методологическом, гносеологическом аспектах. Канту здесь важно и интересно построить целостную картину подвижного, одушевленного, динамического мира.

«Найти то, что связывает между собой в систему великие звенья Вселенной во всей бесконечности; показать, как и из первоначального состояния природы, на основе механических законов образовались сами небесные тела и каков источник их движений, –  понимание этого как будто далеко превосходит силы человеческого разума, – говорит Кант. – Со слабой надеждой пустился я в опасное путешествие и уже вижу очертания новых стран. Те, кто найдет в себе мужество продолжить это исследование, ступит в эти страны и испытает чувство удовлетворения, назвав их своим именем».