Немецкая классическая философия. Трансцендентальный идеализм Иммануила Канта. Особенности кантовского рационализма. Философия Абсолюта Йозефа Шеллинга. Объективный идеализм Фридриха Гегеля, страница 12

Последнее является фактически антиномией относительно доказательства бытия Божия, и поэтому не только противоречиво, но и морально недопустимо. Кант говорит: «Безусловно, необходимо убедиться в бытии Бога,  но не вовсе в такой же мере необходимо доказывать его».

Согласно Канту, антиномии необходимо возникают в человеческом разуме при попытке мыслить мир как единое целое. В этом случае мы подразумеваем в качестве предпосылки идею безусловного или абсолютного. Неизбежные противоречия рождаются в нашем уме вследствие того, что понятие абсолютного бесконеч­ного, приложимое лишь к миру вещей самих по себе (тезис), применяются к миру опыта, где наличествует только преходящее конечное и обусловленное (антитезис).

При этом антиномии разума являются прямым результатом неизбывной антиномичности мира человека: «вещи сами по себе» и «явления».  Очень сложно, оказывается, объяснить взаимоотношения разума и «вещи самой по себе», и именно такие «вещи сами по себе» как мир, человек, идеи, Бог более всего это демонстрируют. Они неохватны в качестве «вещей». И в целом, если идея – это то, чему нет предмета в чувственности, разум легко может  оказаться разумом грез и сновидений. Луч продуктивной способности воображения будет шарить по пустотам любых бредовых фантазий и галлюцинаций или, по крайней мере, будет служить основанием для утверждения о нере­альности «вещей самих по себе».

Антиномии своеобразная «верхняя» граница  возможностей чистого ра­зума. «Вещь сама по себе» – нижняя. За верхней границей разум может быть только напыщенно пуст, за нижней – беспредметно пуст. Такое пони­мание природы разума рождает в кантовской философии две важнейшие идеи: гносеологическую – о различении феноменального и ноуменального миров, и моральную – о вере как форме практического разума.

в). Феноменальный мир – это мир явлений (феноменов), данных нам на основе опыта, благодаря чувственности и рассудку, ноуменальный мир – это мир объектов мысли, идей-понятий. Обе эти формы связывают познание человека с «вещью самой по себе», но связывают по-разному. Этим разли­чием и задается представление о том, что «вещи сами по себе» – реальность. (Поскольку у нас есть последовательность образов, объект-гипотез, приближающих к предмету, постольку есть и сам предмет как предел этой последовательности.)

При этом не феноменальное, ни ноуменальное познание не осмысливают напрямую «вещь саму по себе». Феноменальное опытное познание практически ра­ботает с вещью и в той или иной степени успешно делает ее предметом и явлением для нас. Ноуменальное познание, являясь критическим самосознанием, не имеет дела уже ни с «вещью самой по себе», ни с явлением, оно предметно негативно. Оно есть только наш внутренний опыт. Но «наш внутренний опыт возможен только при допущении внешнего опыта».

«Вещь сама по себе» такова, что бессмысленно ее определять через оппозиции «реально – нереально», «познаваемо – непознаваемо». Она – не обиходный предмет, а, как и Бог, универсальный «корректор» человеческого по­знания и жизни. Она реально-мистична. Утверждать непознаваемость «ве­щи самой по себе» – утверждать невозможность интеллектуальной интуиции и воображения. Утверждать ее познаваемость – не понимать реальный меха­низм процесса познания.               

Используя понятие «вещи самой по себе» Кант оказывается перед самым трудным вопросом, который обычно обращают к агностицизму: «Как можно утверждать, что нечто есть, если мы о нем ничего не можем знать?» Кант предлагает необычный ответ: гносеологическая ситуация человека сложна, противоречива и парадоксальна, и «вещь сама по себе» является символом этого.*

г). Но поскольку человек все же человек не погибает под бременем таких противоречий, значит, в нашей способности постигать мир есть нечто, что превышает способности разума, претендующего быть чистым и теоретиче­ским. Это разум практический, построенный на феномене веры, первона­чально данной человеку в виде здравого смысла и максимально реализо­ванной в религиозной вере. Итогом «критики чистого разума» оказалась необходимость, как говорил Кант, потеснить разум, чтобы освободить место вере.