ж). Категорический императив Канта вызывал и вызывает массу разнообразных критических, а в некоторых случаях, и язвительных оценок. Наиболее взвешенной оценкой является гегелевская. Гегель считал, что в категорическом императиве скрыта идея святости (но не теологического толка). И она столь же величественна, сколь и бессильна. Поэтому категорический императив не годится для той цели, для которой сформулирован – для улучшения и совершенствования человеческого рода, – поскольку людей, способных следовать ему найдется слишком мало. Категорический императив, конечно, имеет ценность в качестве ориентирующего идеала. Безусловно, следует приветствовать стремление соответствовать и следовать ему. Но не следует связывать сним больших социальных ожиданий. Безрассудно считать его основанием общественной морали и прогресса.
При этом нужно заметить, что сам Кант не возражал бы против такой оценки. Для него главной задачей человека познающего и человека действующего было полагание идеала – эстетического и этического – в условиях его принципиальной недостижимости. Это определяет антропологические взгляды Канта, его понимание природы человека.
В). Человек и возможности его самопознания. Процесс полагания идеала есть процесс становления человеческого в человеке.
а). Чего-то более безусловного, чем эта задача человеку не дано, поскольку человек – носитель двух несовпадающих атрибутов: конечности и разумности. Подлинно разумное существо не может быть конечным, а конечное не может быть подлинно разумным. Загадка человека в том, что эти качества ему, безусловно, принадлежат, но он никогда не может быть познан в их единстве.
Это значит, что человек реализуется в двух различных мирах. В феноменальном, чувственно-воспринимаемом мире явлений человек пребывает по законам конечности, природности. В ноуменальном, свободно-нравственном – по законам разума. Человек есть антитеза, и аспекты этого разнообразны.
1. Поскольку разум является все же разумом конечного человека, то свобода не может быть абсолютной сущностью разума. Человек воплощает собой трагизм отношения разума и свободы.
2. Это означает принципиальную противоречивость человеческого творчества. Человек не является творцом универсальным. Он не может творить универсум, с одной стороны, и умопостигаемый мир трансцендентного – с другой. Но он является творцом мира эмпирии, опыта, явлений.
3. Это значит, что человек свободен и несвободен.
4. Он знает и не знает себя.
б). Теоретическое размышление открывает человеку, что он есть некая умопостигаемая вещь сама по себе, главные атрибуты которой – свободная добрая воля и разум. Но параметров собственной трансцендентальности, фактически собственной уникальности этим знанием человек не открывает. Знать параметры своей сущности он может только опытным путем, обращаясь к собственному внутреннему миру, т.е. в психологической интроспекции. Но она открывает человеку только то, чем он является для себя, то, что он есть в самонаблюдении, а не то, что он на самом деле представляет собой, поскольку последнее включает в себя как главное, то, чем человек должен быть, его предназначенность.
Эта противоречивость в принципе не может быть устранена по той простой причине, что человек по своей природе добр и зол одновременно. Он совершенен и несовершенен. Его собственная природа не в его власти. Его свобода воли и автономность – дар божественного провидения. Пытаясь понять собственную природу, человек дерзает понять божественное провидение.
в). Очевидна принципиальная бесперспективность этих попыток, но столь же очевидна их необходимость и законность. В них человеку открывается то, что его самопознание не дело метафизики, с одной стороны, и психологии – с другой. Самопознание – дело «всеобщего законодательного разума», который проявляется через право и историю. Именно этот разум устанавливает «правила, соразмерные с конечной целью всего сущего». Следуяим, человек понимает себя, становится действительно мудрым.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.