Из указа явствовало, что генеральный ревизор состоял при Сенате, но не подчинялся ему, что он должен был вести реестр как сенатских, так и, судя по всему, поступавших в Сенат именных указов, а также – самое главное – контролировать, чтобы по этим указам “все исполнено было”. Если обнаруживалось, что указы не исполнены, генеральный ревизор оповещал об этом сенаторов, которым надлежало “штрафовать” виновных. Если же, в свою очередь, Сенат не принимал мер по обеспечению исполнения указов, генеральный ревизор докладывал об этом монарху. По всей видимости, в полномочия генерального ревизора входило сообщить царю и о недоработках “господ Сената” по претворению в жизнь поступивших к ним именных указов.
Будучи по природе общенадзорной, компетенция генерального ревизора носила, таким образом, двойственный характер. Обязанность следить за выполнением сенатских указов “уводила” генерального ревизора собственно из Сената, превращала его в верховного контролера всей гигантской системы центральных и местных учреждений – адресатов сенатских указов. Вместе с тем, право извещать самодержца – хотя и не во всех случаях – об упущениях в работе сенаторов превращало “надзирателя указов” в контролера самого Правительствующего Сената. Не случайно местопребыванием генерального ревизора был определен “столик в той избе, где Сенат сидит”.
Основной изъян указа от 27 ноября заключался в том, что в его тексте ничего не говорилось о подчиненных “надзирателя указов”. Между тем, для эффективного надзора за многочисленными учреждениями – адресатами указов под началом генерального ревизора требовалось, несомненно, сформировать отдельную службу (или подчинить ему тех же фискалов). Не имея такой службы, “надзиратель указов” оказывался вершиной без пирамиды, повисал в административной пустоте.
Подобные недоработки указа от 27 ноября были, разумеется, поправимы. В 1700 – 1710-е гг. большинство ведомств создавалось в России постепенно, чередой пополнявших друг друга нормативных актов. Так сложилось бы, скорее всего, и с институтом генерального ревизора.
Достройке здания генерал-ревизорской службы помешали два обстоятельства. Во-первых, сказался отъезд в феврале 1716 г. Петра I в растянувшееся на полтора с лишним года заграничное путешествие. Во-вторых, дал о себе знать персональный фактор.
Тем же указом от 27 ноября 1715 г. на должность генерального ревизора был назначен В.Н. Зотов. Давно лично известный царю, старший сын влиятельного (хотя по старости уже почти отошедшего от дел) генерал-президента Ближней канцелярии Н.М. Зотова, 46-летний Василий Никитич достойно проявил себя на фронте, третьим в русской армии получил чин бригадира[xlvii]. Успешно справился Зотов и с обязанностями коменданта новозавоеванного Ревеля [современного Таллина]. Теперь В.Н. Зотову достался несравненно более сложный участок работы.
Под присмотром генерального ревизора на исходе 1715 г. оказалось шестеро сенаторов[xlviii], по большей части ощутимо превосходивших его возрастом, родовитостью, жизненным и управленческим опытом. Разместившись за “столиком в избе, где Сенат сидит”, Василий Зотов оказался в обществе таких заматеревших административных “зубров” как П.М. Апраксин, Я.Ф. Долгоруков, И.А. Мусин-Пушкин, Т.Н. Стрешнев. Все они успели позаседать еще в прежней Боярской думе, поруководить центральными ведомствами, губерниями, значительными воеводствами.
Скажем, старший генерального ревизора ровно двадцатью годами бывший воспитатель Петра – царевича, Тихон Стрешнев пробыл едва не четверть века главой одного из ключевых приказов – Разрядного, он же стал первым московским губернатором. Старший В.Н. Зотова десятью годами Петр Апраксин до прихода в Сенат управлял Псковом, Новгородом, Астраханью, Казанской губернией. Участник свадьбы родителей Петра I[xlix], Яков Долгоруков “командовал” в разное время Казанским разрядом, Московским судным, объединенным Рейтарским и Иноземским приказами, Военной канцелярией.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.