Прокуратура Петра I: истоки создания, страница 59

[xii] Речь идет о статье 20 гл. 10-й Уложения 1649 г., в которой содержалось запрещение частным лицам обращаться с челобитьем к верховной власти, минуя низшие инстанции – приказы. Некоторое ограничение права челобитья содержалось также в ст. 8 гл. 1-й Уложения, в которой воспрещалась подача челобитных в церкви во время службы. С другой стороны, в ст. 22 гл. 2-й специально оговаривалось право свободного населения (включая строевых военнослужащих) на подачу коллективных челобитных. Должностным лицам, ложно известившим царя о таком челобитье как бунте, грозило “жестокое наказанье”. Из числа авторов, писавших об Уложении 1649 г., глубоко спорную интерпретацию ст. 20 гл. 10-й выдвинул М.А. Чельцов–Бебутов. Он толковал запретительную норму статьи как относившуюся исключительно к судебным делам. Между тем уже в начальной фразе ст. 20 говорилось о “людех, которым … доведется о судных своих и о иных каких делах бити  челом государю”. Из этого со всей очевидностью следует, что ст. 20 гл. 10-й ограничивала право челобитья как такового, вне зависимости от его содержания (Российское законодательство X – XX веков / Под ред. А.Г. Манькова. М., 1985. Т. 3. С. 86, 89, 104 – 105; Чельцов–Бебутов М.А. Курс уголовно–процессуального права: Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. С. 674 – 675). Мотивация законодателя при внесении в гл. 10 Уложения ст. 20-й обусловливалась, думается, стремлением как оградить монарха от  разбирательства заведомо маловажных дел, так и упорядочить судопроизводство,  укрепив его инстанционность. В данном случае в Уложении 1649 г. получила развитие линия Судебника 1550 г., ст. 7 которого впервые четко конституировала начала инстанционности в отечественном судопроизводстве. Согласно 7-й статье, предусматривалось направлять на рассмотрение царя те судебные дела, по которым нижестоящие власти не могли “управы учинити” (Российское законодательство X – XX вв. Т. 2. С. 98). Наконец, нельзя не отметить, что в Уложении странным образом не были воспроизведены положения изданного совсем незадолго до того весьма примечательного закона от 23 июля 1641 г. Принятый в ответ на коллективное обращение дворян “всех городов”, закон регламентировал особый порядок разбирательства дел, возникших по челобитным о злоупотреблениях должностных лиц приказов. Согласно закону от 23 июля, такие челобитные (принимаемые царем без всяких ограничений) отсылались для решения в Боярскую думу. В тех же случаях, когда дело оказывалось “боярам вершити не мочно”, оно – вполне в духе ст. 7 Судебника 1550 г. – восходило на “доклад” непосредственно монарху (Смирнов П.П. Челобитные дворян и детей боярских всех городов в первой половине XVII века // ЧОИДР.  1915. Кн. 3. С. 46).

[xiii] Кабанов А.К. “Государево дело” стряпчего Бутурлина о злоупотреблениях в Московском государстве // Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии. Нижний Новгород. 1910. Т. 8. С. 68.

[xiv] Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000. С. 107. В современной отечественной литературе характеристику общенадзорной линии компетенции приказа Тайных дел см. в работах С.М. Казанцева и Н.И. Павленко (Казанцев С.М. История царской прокуратуры. СПб., 1993. С. 8 – 9; Павленко Н.И. Петр Великий. М., 1994. С. 457).