Упразднение Челобитного приказа не означало, впрочем, что тогдашнее самодержавие вознамерилось наглухо отгородиться от “гласа народа”. Возникшие в той же середине XVI в. земские соборы, безусловно, расширили возможность для представителей сословий (особенно служилого) извещать верховную власть о разнообразных непорядках. На заседаниях Ответной палаты съезжавшиеся со всех концов страны “депутаты” могли порой общаться с царем вовсе накоротке.
С течением времени, однако, государственное хозяйство России все более усложнялось. Разветвлялась и крепла жестко централизованная система управления, росла численность государственного аппарата, увеличивалась национальная территория (к концу XVII в. наша страна протянулась уже от Киева и до Камчатки и от Северного Ледовитого океана до Терека). Заметно интенсифицировался и законотворческий процесс. Так, если за полвека с 1550 до 1600 г. было издано 80 законодательных актов, то за десятилетие 1611 – 1620 гг. – 97[xi].
В подобных условиях личный контроль самодержца окончательно терял прежнее значение, доглядеть всюду оказывалось в принципе невозможно. Осведомление же верховной власти “снизу” затруднялось чем дальше, тем больше. В 1650 – е гг. прекратили созываться оказавшиеся, в конце концов, несовместимыми с абсолютистской государственностью земские соборы. В Уложении 1649 г. впервые - и существенно – оказалось ограничено право челобитья[xii]. Такой разлад старинного механизма обратной связи между населением и монархом требовал выработать новые организационные формы контроля за соблюдением законности в стране.
II.
Между тем, еще в 1634 г. малоизвестный служилый человек Иван Бутурлин предложил образовать в Москве постоянно действующее присутствие уполномоченных лиц, имевших задачей “извещать государю вправду про всякая дурна и про обиды ото всяких людей”. По мысли Ивана Андреевича, уполномоченные должны были ежегодно избираться равномерно всеми сословиями (за исключением феодально-зависимых крестьян и холопов) от всех городов и уездов[xiii]. Так и не претворенный в жизнь проект И.А. Бутурлина явился первой в России попыткой основать теперь уже специализированное учреждение с общенадзорной компетенцией. Именно полная сосредоточенность на “извещении государя про всякая дурна” отличала замышлявшееся Иваном Бутурлиным ведомство от Челобитного приказа XVI в. Это был следующий этап кристаллизации идеи прокуратуры в отечественной политико–правовой мысли.
На практике государственное строительство пошло в России XVII в. по иному пути. В 1654 г. возник приказ Тайных государевых дел - личная канцелярия монарха, пращур нынешней Администрации Президента РФ. Наряду с управлением обширной собственностью царя и организацией разнообразных дел по его поручениям (от налаживания производства боевых гранат до устроения соколиной охоты), служащие приказа осуществляли и контрольные функции. Подьячие приказа Тайных дел проверяли исполнение высочайших распоряжений центральными ведомствами, надзирали за руководителями действующей армии и главами дипломатических представительств за рубежом.
Как писал осведомленный современник, “…А посылаются того приказу подьячие с послами в государства и на посольские съезды, и в войну с воеводами для того, что послы в своих посольствах много чинят не к чести своему государю… А воеводы в полях много неправды чинят над ратными людьми. И ж подьячие над послы и над воеводами подсматривают и царю, приехавши, сказывают…”[xiv]
Именно немногочисленные подьячие приказы Тайных дел стали в условиях XVII в. подлинным “оком государевым”, настоящими предтечами будущих прокуроров. В те же 1650–е гг. возникло и первое в нашей стране учреждение специального (финансового) контроля – просуществовавший около двух десятилетий Счетный приказ. Наконец, некоторый контроль надведомственного характера стала осуществлять – по мере нараставшей в XVII в. бюрократизации деятельности – Боярская дума.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.