Прокуратура Петра I: истоки создания, страница 62

[xxii] Меткая формулировка С.А. Петровского (Петровский С.А. О Сенате… С. 183). Ранее А.Д. Градовский не менее справедливо выразился о тенденции “недоверия Петра к делу и способностям одного человека” (Градовский А.Д. Высшая администрация России… С. 90). Добавим, что еще меньше доверия первый российский император испытывал к нравственному облику правительственных служащих.

[xxiii] Наиболее точное воспроизведение текстов именных указов от 5 марта 1711 г. и от 17 марта 1714 г. см.: Законодательные акты Петра I. С. 204, 333–335. Последнюю по времени публикацию этих указов см.: Законодательство Петра I. С. 131–133. Любопытнейший отзвук умонастроений в правительственной среде накануне появления именного указа от 5 марта сохранило письмо находившегося в те дни при Петре I  видного адмиралтейского деятеля А.В. Кикина от 3 марта 1711 г. Несомненно хорошо осведомленный о ходе подготовки указа Александр Васильевич писал о предстоящем назначении “[обер-] фискала, дабы доносил о всех делах, ежели кто какую неправду учинит, в каком ни есть деле…” (Архив СПб ФИРИ, ф. 83. Походная канцелярия А.Д. Меншикова, оп. 2, кн. 8, л. 68–68 об.). Очень сходственно с давними устремлениями стряпчего Ивана Бутурлина выбрать лиц, которые  бы “извещали царю про всякая дурна”… В окончательный вариант указа от 5 марта изложенная Александром Кикиным формулировка все-таки не попала.

[xxiv] Создание особых территориальных подразделений центральных ведомств было мало знакомо отечественному государственному строительству предыдущих времен. В этом отношении предшественниками фискалов можно признать разве что подчиненных Разбойному приказу губных старост XVI – XVII вв. да поныне малоизученных ратушских надсмотрщиков 1700-х гг.

[xxv] См. Записную книгу фискальских доношений 1713 г.: РГАДА, ф. 248, оп. 106, № 89, л. 4, 16 об., 17, 19, 24 об., 37.

[xxvi] См. доношение фискалов Великого Устюга от 28 августа 1712 г.: Там же, ф. 248, кн. 82, л. 34. Подробное цитирование последующего фрагмента этого доношения см.:  Петровский С.А. О Сенате… С. 150 – 151.

[xxvii] См. именной указ от 2 июля 1713 г.: Законодательные акты Петра I. С 206 – 207. Поводом к этому грозному указу послужило обращение  к царю А.Я. Нестерова, указавшего, что сенаторы не решили ни одного дела по его доношениям (см. письмо Петра I А.Я. Нестерову от 3 июля [1713 г.]: РГАДА, ф. 9, отд. 1, кн. 58, л. 2).

[xxviii] Полное собрание законов. Т. 5. С. 63; Законодательные акты Петра I. С. 361. Характерно, что подлинник указа от 13 октября представляет собой целиком автограф Петра I.

[xxix] Об этом аспекте закона от 23 октября также см.: Серов Д.О. Строители империи: Очерки государственной и криминальной деятельности Петра I. Новосибирск, 1996. С. 18; Астанин В.В. Борьба с коррупцией по законодательству Петра I // Криминальная ситуация на рубеже веков в России. М., 1999. С. 248.

[xxx] Полное собрание законов. Т. 5. С. 90; Законодательные акты Петра I. С. 361 – 362. В законе от 20 марта регламентировался порядок восхождения дел по четырем инстанциям: комендант – губернатор – Сенат – самодержец. Подробнее о развитии инстанционности в судопроизводстве Петровского времени см.: Пресняков А.Е. Правительствующий Сенат в XVIII столетии // Журнал Министерства юстиции. 1911, № 3. С. 15–17.

[xxxi] Полное собрание законов. Т. 5. С. 138; Законодательные акты Петра I. С. 364. Что касается не попавшего в “пункты” указа от 25 января взяточничества, то Петр I отнюдь не перестал считать это явление общественно опасным. Так, изданный менее полугода спустя закон от 11 июня 1715 г. специально призвал население “без всякого страха” объявлять о фактах взяток со стороны командированных должностных лиц. Доношения предписывалось направлять хотя и не верховной власти, но и не низшим региональным администраторам (что следовало бы по букве закона  от 20 марта 1714 г.), а непосредственно Сенату или губернаторам (Там же. С. 160).

[xxxii] Там же. С. 531 – 532; Законодательные акты Петра I. С. 366 – 367.