Прокуратура Петра I: истоки создания, страница 18

Подготовка основополагающего закона “Должность генерала-прокурора” велась  - при личном участии императора – пожалуй, столь же тщательно, как и Адмиралтейского регламента. По ходу этой подготовки возникло, по меньшей мере,  шесть редакций [вариантов] закона[cvi]. Первые два из них имели более не воспроизводившийся пространный заголовок “О генерале-прокуроре, то есть о стряпчем от государя  и от государства”. Но не только заголовок серьезно отличал исходные редакции от остальных. Российская прокуратура “образца первых редакций” обладала ярко выраженным французским оттенком. Восходил же такой оттенок прежде всего к упоминавшемуся письму – проекту К.Н. Зотова.

Особенно явственно следы предложений Конона Никитича проступили во втором и пятом пунктах редакций[cvii]:


Письмо К.Н.Зотова

…2. О власти о должности его. Ревизор-генерал или генеральный ревизор…только он имеет, повинен иметь и надобно, чтоб конечно имел полную и совершенную власть и мочь прочитать, рассуждать, поверять, подтверждать и поправлять, или исправлять все, что ни определится или ни учинится в Сенате, и принужден, вместо самого государя, укорять, уличать, выговаривать и стращать гневом государевым и потом государю извещать и доносить о всем что касается государства и государственного интереса, государевой и государственной чести, и о всем, что касается против святой церкви, также сирот, вдовиц малолетних и отбывших (как я, Конон Зотов, ныне за морем или иной кто- нибудь), и в напраслине гонимых и страждущих защищать от обид; одним словом, всякие дела, которые худо вершатся, он их повинен переделать и по своему рассуждению вершить…

4. Привилегии его.

Никому не мочно на него бить челом и тягаться ни в каком деле, быв правое око и правая рука царева и сердце в всего государства. …       


Редакции А и Б

…2. Должен смотреть над всякие процессы, подлежащие рассмотрению и решению сенатскому, в которых касаются государев интерес, всегосударственный интерес, церковный интерес, нападение на вдов или на малолетних сирот, которыя себя еще не могут оборонять; также, если кто в отбытии, яко на службе или в далной посылке, а без него кто нападет каким челобитьем – одним словом, всякия дела, которыя от  себя свободного челобитчика не имеют, яко по нападкам засаженыя в тюрму, також и дела по аппелляциям, взнесеныя из нижних судов, надлежит из Сената приобщать генералу-прокурору или от него не скрывать. А он таким же образом… должен накрепко смотреть, дабы Сенат по оным делам в судах и расправах праведно и нелицемерно по ступил. А ежели что увидит противное ему, тогда в тот же час должен предлагать Сенату явно, с полным изъяснением в чем он [Сенат]…  не так делает, как надлежит, дабы исправил, не являя ни малого непослушания…

5. …Одним словом, оной чин есть око наше и сердце всего государства. …


В итоге, в первых двух редакциях закона французский оригинал высветился в таких специальных обязанностях генерал-прокурора как: 1) защита прав социально уязвимых лиц; 2) контроль за местами лишения свободы (в целях обеспечения прав подследственных и подсудимых) и 3) “смотрение” за церковными делами[cviii]. Заодно в третьем пункте обеих редакций нашли отражение (хотя и весьма фрагментарное) столь значимые для французской прокуратуры ее уголовно-процессуальные полномочия. Согласно этому пункту, российский генерал-прокурор должен был присутствовать при осуществлении Сенатом некоторых следственных действий, а также давать заключения по восходившим в Сенат в апелляционном порядке военно-судным делам.

Что же касается присущей французской прокуратуре еще одной магистральной функции – общего надзора за соблюдением законности – то, как было показано выше, подобной компетенцией уже обладали некоторые отечественные учреждения “допрокурорского” периода (в первую очередь, фискалы). Поэтому при организации прокуратуры не мог не учитываться и опыт национального государственного строительства, а в текстах редакций не могло не отразиться предшествующее российское законодательство. Так, установление п.1 редакций А и Б, что генерал-прокурор “повинен [обязан] сидеть в Сенате” мало отличалось  по существу от предписания именного указа 27 ноября 1715 г. о том, что генеральный  ревизор “должен иметь столик в той избе, где Сенат сидит”.

Опорная формулировка того же п. 1, гласившая, что в задачу генерал – прокурора входило “накрепко смотреть, чтоб в Сенате не на столе только дела вершились, но самим действом по указам исполнялись”, имела несомненным источником п. 2 указа от 28 января 1721 г., по которому дежуривший в Сенате гвардейский офицер  обязывался “смотреть того, дабы указы не толко что на писме были зделаны, но чтоб экзекуция [исполнение] на все указы… чинена была”. Положение п.2 редакций о необходимости сообщать генерал-прокурору “всякия дела, которые о себе свободного челобитчика не имеют” явственно восходило к норме закона от 17 марта 1714 г. касательно обязанности фискалов производить “взыскание всех безгласных дел” (дел, “за которых нет челобитчика”). Очевидно и сходство п. 4 редакций А и Б с п. 16 Инструкции земским фискалам 1719 г.[cix]: