У Луки несколько иной порядок. Вначале Христос преподает чашу не евхаристическую и говорит над нею те самые слова, какие Матфей ставит в конец Тайной Вечери. Посмотрите, то, что по Матфею говорится в самом конце «Не имам пить от сего плода лозного», у Луки говорится до преподания Тела Христова. То есть у Луки есть некая первая чаша и пророчество о том, что Христос будет пить новое вино, затем преподается Тело Христово. И при этом над ним Он читает не благословение, как у Матфея, а благодарение. Видите, это причастие евхаристисас, которое Матфей употреблял над чашей, Лука и Павел согласно употребляют над хлебом. А чашу, согласно Луке, Христос преподает после вечери, то есть между причащением Тела и причащением Крови находится трапеза. Можно записать в виде схемы.
Последовательность повествований евангелистов Матфея и Марка:
- преподание Тела;
- преподание Крови;
- и эсхатологическое обетование: пророчество о новом вине, о вине Царства: «Буду пить новое вино в Царстве Отца Моего».
Последовательность повествований Луки и Павла:
- чаша с простым вином и пророчество о новом вине;
- благодарение над хлебом;
- обычная пасхальная трапеза – вечеря;
- преподание чаши (без каких-либо слов).
При этом у Луки есть доктрина воспоминания: мы совершаем это действие в воспоминание Христа. А у Матфея в свою очередь есть доктрина оставления грехов: чаша преподается во оставление грехов. Как примирить два этих рассказа, содержащих совершенно разный порядок? Давайте просто посмотрим на смысл этого пророчества о новом вине. У Матфея и Марка оно, очевидно, относиться ко Второму пришествию Христа. Как вы думаете, к чему относится это пророчество в рассказе Луки? Если Христос говорит, что Я не буду пить вино, пока не буду пить с вами вино новое в Царствии Отца Моего, а затем в конце вечери все же преподает еще одну чашу? Очевидно, что в то время как Лука это пророчество ставит в контекст самой Евхаристии, т. е. Евхаристия и есть пришествие Царства. Евхаристия оказывается явлением Царства Божия, человек, причащаясь, уже причащается того самого нового вина, которое будет пить в Царстве Божием. И у Св. отцов есть утверждения о том, что всякая пища в Царствии Отца Небесного и будет Евхаристией. То есть поскольку мы будем теснейшим образом общаться с Богом, постольку и всякая трапеза будет евхаристической. То есть это пророчество Лука ставит в евхаристический контекст, в то время как Матфей и Марк ставят это пророчество в контекст эсхатологический.
Согласно самому введению к Евангелию от Луки, евангелист Лука ставил перед собой цель дать как можно более точное с исторической точки зрения повествование. И мы действительно видим в его повествовании примерный порядок пасхальной ветхозаветной вечери. Ветхозаветная пасхальная вечеря начиналась с преподания чаши, затем преломлялся хлеб, затем собственно следовало вкушение агнца, во время которого приносилось еще несколько чаш. И одной из таких чаш вечеря заканчивалась. Такой порядок мы здесь и видим. Сначала начальная чаша, затем преломление хлеба. Но этот хлеб уже не простой хлеб, а Тело Господа. Потом вкушение пасхального агнца, и в конце причащение Крови Господа. В то время как повествование Матфея и Марка гораздо более схематично. Матфей дает просто примерную схему, выделяет главное, из того, что произошло. В этом особого противоречия как такового нет, просто повествование Матфея и Марка более схематично, чем повествование Луки и Павла. В то же самое время, можно также говорить о том, что Евангелие написано по прошествии достаточно многих лет после начала существования Церкви. И часто встречается такое объяснение этого разногласия: Матфей и Марк отражают практику иудеохристианских общин, т.е. общин христиан из иудеев, поскольку сам Матфей и Марк долгое время обращались в такой среде. Марк был учеником Петра, а Петр как мы знаем из Послания к Галлатам, был послан проповедовать иудеям, в то время как Павел был послан проповедовать язычникам. И поскольку сам Лука был спутником ап. Павла и его учеником, можно сделать предположение, что повествования Луки и Павла в большей степени отражают практику христиан, обращенных из язычников. И, возможно, что рассказ о Тайной Вечери перестроен евангелистами в соответствии с литургической практикой тех общин, которым они принадлежали. Кроме того, может быть христиане из иудеев совершали евхаристию более простым способом, а христиане из язычников соединяли ее с трапезой, такое соединение Евхаристии с трапезой мы явно видим в Первом послании к Коринфянам, где ап. Павел укоряет христиан, что они сначала наедаются до отвала, а потом приступают к причащению и говорит о том, что это очень губительно. (1Кор. 11;27-34): «Всякий поспешает прежде других есть свою пищу, … Кто будет есть хлеб и пить чашу Господню недостойно виновен будет против Тела и Крови Господних. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет в осуждение себе и осуждает Тело Господне. Оттого многие из вас немощны и больны, и немало умирает. Посему братья мои, собираясь на Вечерю, друг друга ждите, а если кто голоден, пусть ест дома». Христиане собирались и устраивали себе совместные обеды и ужины. И ждали, пока все не соберутся и, наконец, когда все собирались вместе, можно было совершать Евхаристию под руководством епископа. Те, из богатых, кто приносил все это, старались скорее съесть все принесенное, чтобы другим не досталось. В результате они наедались, напивались и так приступали к таинству Тела и Крови, причащаясь в осуждение себе, и Павел их за это укоряет.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.