Ключевым понятием культурной, экономической, политической, экологической, репродуктивной и духовной деятельности является социальное развитие — всеобъемлющий феномен, одинаково легко воспринимаемый как научным, так и обыденным сознанием. В то же время попытки его «феноменологического» определения в современном понимании начались не так давно, а их активизации способствовали подготовка и проведение Общеевропейского диалога по вопросам социальной политики (Хельсинки, 1989). Первое определение этого понятия связано с диалектикой отрицания: никакой экономический прогресс не возможен без прогресса в социальной сфере; наиболее ёмкое определение связано с индивидуальностью Homo sapiens: полное раскрытие потенциала любого человека возможно только в рамках социального порядка, основанного на справедливости. Определение «социального» давалось многими учёными, часто с вычленением собственно социологического как «узкосоциального». Но на современном этапе развития российской науки и практики особенно важно преодолеть различия между западными представлениями, выраженными в понятиях государства и общества социального благосостояния (social welfare), и российскими (а шире — постсоветскими) представлениями, в которых рост общественного богатства приоритетнее благосостояния народа, а интересы общества и государства выше прав и свобод граждан.
Международные организации системы ООН полагают, что концептуальные различия в определении феномена социального развития, проистекающие из политических, религиозных и культурных ценностей, присущих стране, не позволяют дать универсальную дефиницию. В самой общей форме этот феномен можно рас-
сматривать как созидательный и динамический процесс изменений ради создания жизненных условий для улучшения индивидуально воспринимаемого личностью благосостояния. Только в середине 1990-х гг. ООН предложена модель социального развития, базирующаяся на трёх приоритетных целях: обеспечении социальной защиты индивида, содействии социальной интеграции, поддержании социального мира; при этом занятость в этой модели рассматривается как необходимый фактор интеграции, а безработица — как форма социальной изоляции.
Большие изменения в ходе эволюции общества претерпели система социального обеспечения, зародившаяся в прошлом столетии, и система социальной защиты и социальной помощи, которая в основном формировалась уже в нашем веке. Основная черта социальной политики после 2-й мировой войны — переход в социальной защите ко всё более широко охватывающей системе, предоставляющей пособия не только некоторым нуждающимся категориям населения или маргинальным группам, но и всем гражданам с низкими доходами, считающимися в данном государстве общественно неприемлемыми. Теоретической базой такой социальной политики в ходе пред- и послевоенного развития стран явилось, по признанию большинства исследователей, экономическое учение Дж. М. Кейнса, в котором социальная составляющая несла важную нагрузку. Первый шаг кейнсианской политики в различных европейских странах — это перераспределение доходов для увеличения экономической поддержки лиц, лишённых полностью или частично средств к существованию. Прежде всего пособия обеспечивали приемлемый или адекватный уровень потребления и предоставлялись независимо от того, виновен ли получатель в своём бедственном положении или нет. Следующим шагом стало создание законодательно оформленной системы минимальных государственных гарантий социального благосостояния. Появилось «государство всеобщего благосостояния», так называемая скандинавская модель которого наиболее известна (основные принципы общества всеобщего благосостояния были отражены в датском законодательстве 1960-х гг., шведском законодательстве 1970-х и финском — 1980-х гг.). Социальная безопасность граждан — ещё более высокая ступень социальной политики современного экономически сильного государства, основанной на модели развития экономической и социальной систем как двух самостоятельных, хотя и взаимопересекающихся, множеств. Главное в этой модели — новая идеология, которая, во-первых, рассматривает
человека как активного деятеля, имеющего возможность и желание строить и контролировать свою жизнь (эта философия называет человека «актёром в собственном существовании»), и, во-вторых, выделяет новую роль социального сектора как деятельного субъекта развития, активно и решительно воздействующего на своё окружение. В этих качествах указанная модель видит альтернативность ранее выработанным социальным технологиям.
Социальная модель развития советского общества, признавая Марксов тезис о свободном развитии каждого как условии свободного развития всех, на практике удовлетворение потребностей пыталась осуществить через систему уравнительности, подрывающей самый корень побудительной мотивации, а неизбежный отсюда низкий уровень средних доходов и потребления подтягивать через систему общественных фондов потребления. При отказе от модели, включающей фонды как механизм социального перераспределения, адекватной замены предложено не было, а все попытки перехода хотя бы к стабилизации жизненного уровня связывались с началом скорого экономического роста.
Современное состояние социальной сферы в РФ определяется рядом событий, происшедших в 1990-х гг. Начало перехода РФ к рыночной экономике совпало по времени с распадом СССР, почти одномоментным разрывом хозяйственных связей между бывшими союзными республиками, игравших для российской экономики огромную роль, со значительно более длительным (по сравнению с большинством стран с переходной экономикой) спадом производства практически во всех отраслях и длительным экономическим кризисом, который перерос в социально-экономический, а после кратковременной передышки в 1997 стал (по трактовке большинства исследователей) системным кризисом российского общества.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.