История понятия гражданского общества в раннесовременную эпоху и теоретический синтез, страница 55

Регулируемое общество, общество без государства, по-видимому, определяется наличием двух предпосылок: 1) равенства и 2) замены закона нравственностью. Иными словами, новое общество должно характеризоваться тем, что закон в нем принимается спонтанно, без какого-либо принуждения или санкций, свободными и равными индивидами. Данное представление обнаруживает опасную близость с тем самообманом, который заключен в марксовой утопии об обществе без институтов¹⁰³. Иначе выглядит предусматриваемый Грамши переход к регулируемому обществу. Он говорит здесь о той фазе, когда государство превратится, по сути, в вахтера — в том смысле, что его задачей будет лишь охрана «постоянно множащихся элементов регулируемого общества» и одновременно будет неуклонно сокращаться «его собственное авторитарное и насильственное вмешательство»¹⁰⁴. Предполагается, что этот процесс тождествен построению «внутри оболочки политического общества» сложного, высокоразвитого самоуправляющегося гражданского общества. Поэтому вряд ли будет преувеличением утверждать, что представление о пути к социализму в переосмыслении Грамши состоит в создании нового типа самоуправляющегося гражданского общества, постепенно вытесняющего всякий государственный контроль над общественной жизнью и ведущего к отмиранию как государства, так и политического общества. Тем не менее он, как ни странно, не верит в то, что новый тип формирующегося гражданского общества и формы его самоуправления вступят в конфликт с тем самым государством, власть которого этот тип гражданского общества призван подорвать и заменить собой. Вместо этого гражданское общество, как ему кажется, станет «нормальным продолжением» и «органичным дополнением» того, что он называет «политическим обществом», а именно — государства¹⁰⁵.

Здесь мы имеем дело с двумя несовместимыми представлениями. С одной стороны, речь идет о чем-то вроде двоевластия: имеются две сосуществующие формы социальной организации, одна из них, основанная на демократическом самоуправлении и социальной солидарности, должна вытеснить другую, основанную на администрировании и принуждении. С другой стороны, Грамши выдвигает представление о постепенном превращении свойственной государственной власти формы господства в столь же эффективную форму, каковой является социальный контроль, осуществляемый через институты гражданского общества. Таким образом, вновь восстанавливается антиномия между пониманием гражданского общества как консолидации или нормализации господства и гражданского общества как поистине альтернативного принципа господства. На этот раз оба понятия выступают как одно, так как утопическая идея тотального поглощения государства гражданским обществом логически предполагает устранение различия между государственной властью, действующей через институты гражданского общества, и основанной на этих институтах формой самоуправления. Однако, пока общество не осуществит данную утопию, неоднозначность будет сохраняться, и устранение из данной модели конфликта заставляет, по всей видимости, предположить, что предполагаемый у Грамши переход к свободному обществу есть в конечном счете не что иное, как этатистский авторитаризм с человеческим лицом.