История понятия гражданского общества в раннесовременную эпоху и теоретический синтез, страница 14

Однако всеобщие права не обретают объективного существования, не будучи воплощены в виде законов (gesetztalsGesetz), что влечет за собой организацию судопроизводства, проведение кодификации и учреждение публичной власти (öffentlicheMacht). Без порождающих все это автономных культурных процессов права не могут получить действительности или признания. А без различных необходимых шагов со стороны государства и его органов невозможно ни истинное определение прав, ни установление их системной взаимосвязи с другими правами⁸⁴. Только соединение того и другого обладает обязательной силой. Гегель мудро признает возможность возникновения несогласованности между этими аспектами⁸⁵ — культурным и политическим — «между содержанием закона и принципом правоты»⁸⁶. Однако в рамках анализа права он может предложить лишь некоторые формальные и процедурные требования, которые не должны нарушать законодатели и судьи — в частности, требование гласности и формальной всеобщности закона. Вероятно, он ожидает большей согласованности между принципом прав и позитивным законом в том, что касается содержательных правовых норм (правил) — согласованности, достигаемой благодаря законотворческому потенциалу, которым обладают другие институциональные опосредования его теории.

Интеграцияспомощьюгосударства

Гегель не может твердо говорить о наличии социетальной интеграции между социетальной и этатистской стратегиями, выходя за рамки собственного анализа правоприменения. В последующей части его рассуждения⁸⁷ две названные стратегии отождествляются с различными институциональными устройствами. Этатистская тенденция гегелевской философии, предвосхищая Маркса и особенно марксизм, находится в явной связи с представлениями о гражданском обществе как Gegensittlichkeit, основанном на системе потребностей⁸⁸. Патологические последствия функционирования системы потребностей, к коим относятся крайние проявления богатства и нищеты, нужды и роскоши, а также возникновение реальной угрозы человечности и самому существованию класса непосредственных тружеников, обусловливают необходимость выработки определенных мер — тем самым Гегель предвосхищает некоторые черты государства всеобщего благосостояния⁸⁹. В частности, по его мнению, обязанностью государственной бюрократии (всеобщего сословия, класса государственных служащих) является борьба с дисфункциями, возникающими вследствие реализации системы потребностей; это противодействие может быть двояким:

1) Всеобщему сословию надлежит стать ключевым механизмом борьбы с межсословным антагонизмом. В этом пункте гегелевскому анализу не достает упоминания о классе, известном Гегелю и в качестве продукта современного экономического строя, и в качестве объекта, существование которого поставлено этим строем под угрозу. Тем не менее утверждение о том, что сословия являются источником как интеграции, так и антагонизма социальных слоев, действительно является важным шагом на пути к возникновению социологии конфликта. В этой связи Гегель утверждает, что почетность государственной службы и те экономические условия, в которых она осуществляется, имеет своим следствием то, что особенный или «частный интерес находит свое удовлетворение в работе на пользу всеобщего»⁹⁰. Требование, чтобы чиновник жил на жалованье, а также требование свободного доступа к должностям и создание ограничений, препятствующих превращению государственных должностей в частные вотчины, — все это не позволяет чиновникам образовывать ту разновидность корыстных, закрытых сословий, наличие которых было характерно для традиционных бюрократий. Воспитание государственных служащих придает самому понятию государственной службы качество бесстрастности и справедливости⁹¹. Таким образом, согласно Гегелю, всеобщее сословие (посвящающее себя служению правящей власти) оказывается в уникально выгодном положении с точки зрения возможностей разрешения межсословного антагонизма.