В годы его службы шли войны. Хотя Ртищев был тяжело ранен и не мог практически ходить, он сопровождал царя на поле брани, занимаясь тылом армии, который является самым тяжелым испытанием и лучшей школой человеколюбия. Он подбирал раненых, доезжал до ближайшего города, нанимал дом, передавал туда свою охающую и стонущую братию, устраивал ее содержание, нанимал врачебный персонал. Так дворецкий царя сам собою превращался в начальника Красного Креста.
Им были построены во многих городах больницы и богадельни, в которых он собирал бедных и немощных, определял к ним врачей, “приставников” и снабжал всем необходимым. По его поручению посыльные выезжали в другие города для того, чтобы находить там бедных, нуждающихся и доставлять их в устроенные им больницы и богадельни.
Не оставлял своим попечением этот благочестивый барин больных и после их выздоровления, снабжая их при отправлении домой необходимыми средствами. Часто бывая в благотворительных заведениях, Федор Ртищев посещал также темницы и не оставлял без внимания содержащихся в них: за иных платил деньги, другим оказывал иную помощь и облегчение их участи. При этом, помня заповедь Христову, не щадил своего личного достояния на благотворительные дела, умножая их сверх своих возможностей получением соответствующей поддержки из царской казны.[71]
В древнерусской литературе одним из ее самых поэтических памятников является “Житие Юлиании Лазаревской”, созданное в первой половине XVII века. Героиня этого произведения - праведная мирянка Юлиания Лазаревская,[72] - реальная личность, муромская помещица Ульяния Устиновна Осорьина (в девичестве - Недюрева), жившая в XVI столетии.
В XVII веке ее стали почитать как местночтимую святую города Мурома, дав по месту погребения в селе Лазареве Муромского уезда имя Юлиании Лазаревской.[73]
В.О.Ключевский высоко оценил социальное значение памятника, вышедшего “из тесных рамок автобиографии”, и созданный в нем женский образ. Историко-фактологический материал Жития он взял за основу своей известной публичной лекции “Добрые люди Древней Руси”,[74] которую прочитал в 1891 году в пользу пострадавших от неурожая.
Черты характера Ульянии, - сострадание к ближнему и человеколюбие, - В.О.Ключевский определил как “основной стимул ее нравственной жизни”. Это Житие является одним из источников, запечатлевших страшные подробности трехлетнего голода, который постиг Россию в правление Бориса Годунова.[75]
Холодное лето, проливные дожди и ранние морозы 1601 года привели к неурожаю в 1602 и 1603 годах. Хлеб резко вздорожал. Стали массовыми голодные смерти.
По свидетельствам очевидцев, отразившимся в памятниках литературы и мемуарах современников, - “Сказание Авраамия Палицына”, “Состояние Российской империи и великого княжества Московии” Жака Маржарета и др., - население питалось корой деревьев и травой, мясом кошек и собак. Были зафиксированы случаи трупоядения.
В эти годы, - сообщает Житие, - Ульяна, обнищав до последней крайности (“яко не обретеся ни единому зерну в дому ея”), распустила своих холопов: “распусти рабы на волю, да не изнурятся гладом”.[76] Сама же вместе с оставшимися “рабами”, не пожелавшими покинуть свою госпожу, питалась хлебом из травы и коры деревьев.
Известный историк России противопоставил гуманность Ульянии бездушию “многих расчетливых господ”, которые “просто прогоняли со дворов своих холопов, чтобы не кормить их, но не давали отпускных, чтобы после воротить в неволю”.[77] Ульяния же удерживала своих “челядинцев” при себе, пока не дошла до последней степени нищеты. И лишь совсем “выбившись из сил, (...) она объявила своей крепостной дворне, что кормить ее она не сможет, кто желает, пусть берет свои крепости или отпускные и идет с Богом на волю”.[78]
В.О.Ключевский в своей публичной лекции “Добрые люди древней Руси” говорил: “Надо до земли поклониться памяти этих людей, которые не напоказ, а молчаливо и ежедневно творили “тысячерукую” милостыню. Потребность в милосердии ощущается всегда, но в мрачные времена народных бедствий с особой силой возбуждается мысль о благотворительности”.[79]
Социальное призрение в развивающемся Московском государстве характеризовалось, с одной стороны, - продолжением и эволюцией изначальных русских традиций личного благотворения, покровительства страждущих, - традиций Владимира I, Владимира Мономаха, других князей. А, с другой, - усилением организующего начала, совершенствованием форм, методов государственного общественного призрения.
При этом сохранялась и поощрялась церковная благотворительность. Обе эти стороны национального российского призрения органично в своем развитии дополняли друг друга.
Национальная особенность исторического процесса формирования социальной системы отечественного призрения заключалась в том, что оно происходило в условиях и пределах российской государственной благотворительности. В этом отношении знаменательно правление великого князя Ивана III Васильевича (1462-1505 гг.).
По его распоряжению впервые были собраны и проанализированы прежние грамоты, установления, - произошло это в 1498 и 1499 годах, - и изданы новые законы о финансировании деятельности церквей, монастырей, направленной на содержание страждущих, нуждающихся.
Не сразу, но постепенно со временем прежние, ранее сложившиеся и существовавшие традиции общественного призрения, в основе которых лежала христианская благотворительность, перестали адекватно отвечать, удовлетворять возрастающие социальные потребности. В общественном сознании к середине XVI столетия, например, сложилось отрицательное отношение к такой форме благотворения как раздача милостыни без разбору, так как она не сокращала, а увеличивала размеры нищенства.
Актуальным становился поиск новых путей, направлений решения социальной проблемы и прежде всего - организации, создания государственных форм оказания необходимой помощи нуждающимся, бедствующим людям.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.