Как следует из вышесказанного, арабы связаны друг с другом на многих уровнях одновременно. Уединение в общественном месте им не знакомо. Например, когда на базаре торгуются между собой продавец и покупатель, то это не только их дело, а дело и всех окружающих. Любой, кто стоит рядом, может присоединиться к их торговле. Если взрослый видит, что мальчик разбил стекло, он должен остановить его, даже если он не знает этого ребенка. Участие в жизни других людей, взаимосвязан-. Насть их жизней выражаются и другим образом. Если два человека дерутся, то толпа должна вмешаться. На политическом же уровне невмешательство в нарастающий конфликт означает выступить на чьей-либо стороне. Именно так часто поступает наш Государственный департамент, в результате чего арабы часто обвиняют США в одностороннем подходе.
В ходе моих бесед с арабами, когда заходила речь о замкнутых пространствах, я часто слышал упоминания о «гробницах». Арабы не возражают, когда они окружены людьми, но они ненавидят, когда они заключены в пределы стен. Они проявляют гораздо больше чувствительности по отношению к архитектурной скученности, чем мы. Замкнутое пространство, с ни точки зрения, должно отвечать, по крайней мере, трем требованиям:
1) должно быть много неогороженного пространства, по которому можно передвигаться (по возможности свыше ста квадратных метров);
2) должны быть очень высокие потолки (столь высокие, чтобы не мешать обзору);
3) перед домом не должно быть строений, загораживающих вид из окна. Именно в таких домах американцы, как об этом говорилось выше, ощущали себя неуютно.
О том, какое значение придают арабы виду, открывающемуся из дома, можно видеть хотя бы на примере тех усилий, которые порой предпринимают, чтобы назло нелюбимому соседу, загородить ему вид из окон его дома. В Бейруте можно увидеть «дом, построенный назло»: это толстая четырехэтажная стена, построенная в результате затяжной ссоры между соседями на узкой полоске земли. «Дом назло» построен с единственной целью загородить вид на Средиземное море всем домам, расположенным за этой стеной. Мне рассказывали о том, что на небольшом участке земли между Бейрутом и Дамаском стоит домик, со всех сторон окруженный стеной соседа. Стена достаточно высока и загораживает вид из маленького дома во все стороны.
Существенным образом отличаются и представления арабов о границе. Прежде всего эти представления чрезвычайно трудно определить. С одной стороны, кажется, что у них вообще нет границ. Да, «края» у их городов имеются, но постоянных границ, отделяющих город от деревни, нет. Исследуя арабов, я никак не мог перевес™ на язык их представлений содержание наших понятий о границе. Для того чтобы сделать наши представления более наглядными, я попытался обратиться к случаям нарушения запрета на вход на частную территорию. Однако я не смог обнаружить у арабов ничего даже отдаленно напоминающее наши законы о нарушении неприкосновенности земельной частной собственности.
Отношение арабов к своей земельной частной собственности соответствовало их отношению к человеческому телу. Когда я говорил о вторжении на чужой участок, то мои арабские знакомые плохо понимали меня, о чем идет речь. Отчасти это может объясняться тем, что они строят свои отношения друг с другом на основе закрытых социальных связей, а не на основе территориальной близости. В течение тысячи лет мусульмане, марониты, друзы, иудеи жили в своих деревнях, в каждой из которых существовали сильные родственные связи. Иерархия их преданности такова: прежде всего себе, затем родственникам, затем соплеменникам, затем единоверцам, затем соотечественникам. Любой человек, не входящий ни в одну нэ этих категорий, является чужаком. Понятия *Жака и врага тесно связаны в арабском мышлении. Возможно, это даже синонимы. Поэтому вопрос о нарушении чужой территории решается прежде всего в контексте того, кем ты являешься для данного человека.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.