Толкание и пихание в общественных местах— характерная особенность культуры Среднего Востока. Однако такое поведение объясняется не тем, в чем обвиняют американцы арабов (что они грубые, приставучие и нахальные), а иной системой принципов, которые определяют не только отношения между людьми, но и ощущением своего тела. Парадоксальным образом арабы считают северных европейцев и американцев тоже приставучими и нахальными. Мне это казалось порази-. тельным, когда я стал исследовать эти две точки зрения. Почему американцев, которые стоят в стороне и стараются ни до кого не дотрагиваться, можно считать приставучими? Я попросил арабов объяснить мне этот парадокс. Никто из людей, опрошенных мною, не мог мне точно объяснить, какие конкретно черты американского поведения являются причиной таких представлений об американцах. Однако все соглашались, что среди арабов сформировался именно такой образ американцев. Отчаявшись получить ясные объяснения, я решил отложить этот вопрос, полагая, что его рассудит время. Ответ пришел совершенно случайно.
Как-то ожидая своего приятеля в вестибюле гостиницы в Вашингтоне и желая быть, с одной стороны, на виду, а с другой стороны, остаться одному, я уселся в кресло, стоявшее в стороне от потока людей. В такой обстановке большинство американцев следуют неписаному правилу, которое соблюдается особенно строго именно из-за того, что оно является неписаным: как только человек останавливается или усаживается в общественном месте, вокруг него раздувается невидимый воздушный шар, защищающий его уединение. Размеры этой невидимой, но признаваемой всеми сферы уединения могут быть различными а зависимости от степени скученности людей, от возраста, пола и значимости положения данного лица, а также от общего характера окружения.. Любой, кто входит» эту зону и остается в ней, считается агрессором. То, что дело обстоит именно так, подтверждается заявлением, которое обычно делает всякий человек, если он обращается к лицу, окруженному сферой уединения: «Извините меня, но не можете ли вы мне сказать?..»
Итак, пока я сидел в пустой часта вестибюля, ко мне приблизился незнакомец. Он подошел ко мне столь близко, что я легко мог до него дотянуться и Ложе слышал его дыхание. Кроме того, темная масса его тела закрыла от меня левую часть обозреваемого мною пространства. Если бы вестибюль был переполнен народом, я бы понял его поведение, но в пустой часта вестибюля его поведение казалось странным и вызывало во мне чувство неловкости и раздражения. Испытывая внутреннюю неприязнь к незнакомцу, я сделал телодвижение, которое демонстрировало мое раздражение. Однако странным образом мои действия словно послужили поощрением для незнакомца. Вместо того чтобы отодвинуться в сторону, он придвинулся еще ближе. Хотя у меня возникла мысль уйти прочь, я решил не покидать свой пост, подумав:«Черт с ним. Почему это я должен уходить отсюда? Я пришел первым, и я не собираюсь сдавать свои позиции этому типу, хотя он и грубиян». К. счастью, вскоре подошла группа людей, к которой присоединился мой мучитель. По их жестам и речи я догадался, что они были арабами. До этого я не мог определить национальность «агрессора» потому, что он молчал ‘и был одет в американский костюм.
Позже я рассказал об этом происшествии моему арабскому коллеге. Прежде всего его поразили мои рассуждения о «сфере уединения» в общественном месте. Он сказал: «Послушай, но ведь это общественное место». Я узнал, что, с точки зрения араба, у меня не было никаких прав занимать это место. Ни мое место, ни мое тело не имели никаких гарантий от внешнего вторжения. У арабов не существует такого понятия, как вторжение в общественном месте. Общественное значит общественное.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.