Как понять иностранца без слов, страница 31

Люди западных стран, особенно американцы, исходят из того, что время—это нечто твердо закрепленное в природе и окружающее нас со всех сторон так, что мы не можем сбежать от него. Время представляется нам вечным окружением, вроде воздуха, которым мы дышим. То обстоятельство, что время может восприниматься псиному, кажется нам странным и неестественным. Нам трудно избавиться от этого чувства даже после того, как мы начинаем открывать, насколько отличаются способы восприятия времени другими людьми. Даже в западном мире с точки зрения ряда культур время не занимает столь высокое место, как в нашей стране. Например, в Латинской Америке, где к времени относятся несколько свысока, часто можно услышать: «Ваше время или наше время?», или «Час по-американски или час по-мексикански?»

Как правило, американцы воспринимают время, как дорогу или ленту, вытянут в будущее, по которой перемещается человек. Эта дорога разделена на отсеки, которые прочно отделены друг от друга («всему—свое время»). Люди, которые не умеют составлять расписания времени, вызывают презрение, или их считают непрактичными. В ряде частей Латинской Америки североамериканец, явившись на встречу с кем-нибудь, с раздражением обнаруживает, что, помимо встречи с ним, его партнером в одно и то же время совершается много вещей. Мой старый приятель, выходец из  испанской культурной среды, вел свои дела в соответствии с «латинской» системой. А это означало, что в его кабинете находилось сразу до пятнадцати человек. Дело, которое можно было завершить за четверть часа, нередко требовало целого дня. Конечно, он обратил внимание на то, что такая практика не устраивала американцев английского происхождения, и отчасти щелям навстречу.  В результате они проводили в его кабинете час, тогда как рассчитывали пробыть всего несколько минут. Американские представления о необходимости строго дозировать время противоречили этой милой, но запутанной латинской системе. Однако, если бы мой друг придерживался американской системы, он бы порвал связи со своей основной клиентурой и подорвал основы своего благосостояния. Люди, которые приходили к нему по делам, заодно желали узнать о том, что творится на свете, я встретиться у него со своими друзьями. От десяти до пятнадцати латиноамериканцев и индейцев обычно сидели в его кабинете (я оказался в их числе, как ‘только научился немного расслабляться) и выполняли свои роли в этой системе взаимосвязи.

Мы, американцы, не только разделяем время на отрезки и составляем расписания, но к тому же заглядываем вперед и почти полностью планируем нашу жизнь в будущем. Мы любим новые вещи и постоянно думаем о переменах и новшествах. Мы с особым вниманием прислушиваемся к научным теориям, а также к лжетеориям, в которых главное внимание уделяется переменам.

Мы обращаемся со временем, как с материальным предметом: мы приобретаем и тратим его, копим и растрачиваем впустую. Нам кажется аморальным, если мы одновременно занимаемся двумя предметами сразу в одно и то же время. А в Латинской Америке не считается необычным, если один человек числится на нескольких работах, выполняя их с одного рабочего места или постоянно перемещаясь с одного места на другое, занимается различными видами деятельности в течение одного дня.

Когда мы глядим в будущее, оно является для нас обозримым, а не беспредельным будущим, как для жителя Южной Азии, для которого грядущее длится века. По сути, наш кругозор во времени настолько ограничен, что не позволяет нам осуществить много нужных н полезных проектов, таких как осуществление мероприятий по охране природной среды, рассчитанных на шестьдесят или сто лет и требующих широкой поддержки со стороны общественности и больших государственных ресурсов. Все, кто имел опыт работы в промышленности или в государственных учреждениях США, слышали такую фразу: «Господа! Это рассчитано на долгий срок? От пяти до десяти лет?»