Творчество немецкого художника Герхарда Рихтера. Идеи. Алхимия краски: цвет и фактура. От портрета и пейзажа к абстракции, страница 21

В то же время, представляя историческое событие в виде отдельных эпизодов с не вполне ясной взаимосвязью, Рихтер, как представляется, избирает наиболее точную и эффективную стратегию, заставляя пятнадцать полотен звучать в единстве со временем эпохи, манифестирующей утрату как актуальный коллективный опыт[71].

Однако демонстрируя, по крайней мере, частичную несостоятельность фотографии, насколько состоятельной оказывается сама живопись в репрезентации исторического события? И насколько успешным оказывается опыт Рихтера в создании современного эквивалента традиционной исторической картине и актуальна ли вообще постановка подобной задачи в 80-х годах XX века?

Очевидно, что воссоздание традиционной исторической репрезентации, которая была бы актуальна, едва ли возможно, но Рихтер вряд ли ставил себе целью подобное. Пожалуй, для художника было важным, заранее признав ограниченность живописи, так использовать ее технические и жанровые ресурсы, чтобы неким образом установить связь с прошлым, не отрываясь от настоящего. И, как представляется, опыт написания «18 октября 1977» оказывается удачным в том отношении, что форма в этих картинах как нельзя лучше обнаруживает их содержание, заключавшееся для их автора не только в трансляции «скорби, отчаяния и беспомощности», но и в «выражении безмолвной эмоции». Действительно, все полотна цикла кажутся пронизанными ощущением напряженной немоты, невысказанности. Неслучайно поэтому Рихтер включает в серию отдельное изображение музыкального проигрывателя (илл. 33), в котором Баадером был спрятан пистолет и который представляется немым свидетелем происходивших событий, как и главные их участники, навсегда утратившим голос.

§ 4. Картина как фотография. Фотография как картина

Стремление Рихтера создать фотографию средствами живописи подразумевает вскрытие двух важных аспектов, присущих не только творчеству художника, но кажущихся характерными для искусства постмодернистской эпохи в целом.

С одной стороны, акт воссоздания фотографии на живописном холсте проблематизирует не только ее положение как господствующего способа репрезентации реальности в современном мире, но и само существование фотографии как уникальной техники создания изображений.

Фотография, фактически узурпировавшая право живописи на репрезентацию действительности под предлогом несомненно более совершенного и точного способа ее воспроизведения, сама впоследствии оказалась уличенной в разного рода «фальсификациях», ставших доступными ввиду появления различных техник монтажа и возможности ретуширования. Парадоксальным образом, как пишет Зонтаг, «в фотографии значение лжи гораздо важнее, чем в живописи, потому что ее изображения претендуют на правдивость в гораздо большей степени, чем живописные»[72]. Соответственно, сама возможность воспроизведения фотографии на холсте, включая имитацию ее поверхности, ставит под сомнение претензию фотографии на достоверность, а также на уникальность – неповторимость – ее языка как «индекса» реальности. Последнее утверждение подразумевает, конечно, скорее философское осмысление проблемы, поскольку ясно, что в действительности повторить процесс фотографирования, обусловленный взаимодействием света и оптических линз в фотокамере, живопись не может. Однако важно, что она оказывается вполне способной воспроизвести фотографический эффект и оказать на зрителя схожее воздействие.

С другой стороны, в попытке приведения живописи и фотографии к столь тесному диалогу кроется очевидное указание не только на кризис, остро претерпеваемый живописью в XX веке и в особенности в его второй половине, но и на связанный с этим кризис репрезентации, являющейся одним из главных принципов классической картины. Полагая, что именно фотография в конечном итоге является самой «совершенной картиной», которой, однако, требуется полноценное завершение посредством ее нового рождения на живописном холсте, Рихтер, таким образом, не только стремится повысить статус фотографии через максимальное сближение ее  с живописью, но и вернуть живописной картине утраченное положение и актуальность.