Как понять иностранца без слов, страница 19

Какая жуть—заглядывать с обрыва

В такую глубь! Величиной с жука,

Под нами вьются галки и вороны.

Посередине кручи человек

Повис и рвет морской укроп, безумец,.

Он весь-то с голову, а рыбаки

На берегу—как маленькие мыши.

На якоре стоит большой корабль.

Он сверху шлюпкой кажется, а шлюпка

Не больше поплавка—едва видна.

О камни ударяют с шумом волны,

Но их не ельника с этой высоты.

Довольно. Голова б не закружилась!

Еще слетишь. Нет, лучше не глядеть.

·  (Маршалл Маклюэн—видный исследователь проблем коммуникативных связей и роли средств массовой информации. (Прим. перед.)

Образ наслаивается здесь на другой зрительный образ для того, чтобы усилить ощущение расстояния с вершины. Как и в начала, в конце монолога автор вновь вызывает ощущение головокружения. Читатель испытывает те же ощущения, что и Эдгар.

Книга Торс «Уолден»* была написана более ста лет назад, но наблюдения автора звучат актуально и ныне:

«Единственное неудобство, которое я иногда испытывал в столь маленьком домике, было вызвано трудностью встать на достаточном отдалении от моего гостя, когда он начинал превращать свои большие мысли в большие слова. Нужно иметь достаточно пространства, чтобы ветер подул в паруса ваших мыслей и дал разгон вашим идеям. Мысль, как пуля, нуждается в пространстве, чтобы набрать нужную высоту, выйти на правильную траекторию прежде, чем она попадет в цель. В противном случае, она может пролететь мимо цели или ударить рикошетом по тому, кто ее отправил в полет. Нужен простор и для наших предложений, которые должны развертываться и строиться в колонны в паузах между их произнесением. Отдельные люди, как и нации, должны иметь удобные и естественные границы, даже полосы ничейной земли... Однако в моем домике мы были настолько близки друг к другу, что нам было даже *удою слушать друг друга... Если мы просто болтали и трещали, как сороки, то тогда мы могли стоять близко друг к другу, ощущая дыхание собеседника; но как только мы начина-№ говорить сдержанно и вдумчиво, мы хотели разойтись как можно дальше друг от друга, так чтобы животный жар остыл, а влага испарилась».

(*Г.Д. Тора (1817--1862) -- американский писатель, философ. В своем самом известном произведении «Уолден, или Жизнь в лесу» Тора противопоставил жизнь человека в мире природы тогдашнему обществу.  (Прим. перев.)

Я впервые прочитал роман Батлера «Путь всякой плоти» еще подростком. Его яркие пространственные образы остались в моем сознании на всю жизнь. Если написанное остается в памяти читателя на тридцать пять лет, то его стоит перечитала. Поэтому я снова взялся за Батлера. Сцена разыгрывается на диване. Кристина, мать Эрнеста, использует психологическое преимущество, добиваясь признания от сына. Кристина обращается к Эрнесту.

«Мой дорогой мальчик, --начала мата), взяв его руку ч положив его в свею, -- обещай мне никогда впредь не бояться ни твоего дорогого папы, ни меня; обещай это мне, дорогой, потому, что ты любишь меня, обещай мне, -- она поцеловала его снова и снова и погладила его волосы.  Другой же рукой она все еще продолжала крепко держать его. Она завладела им и намеревалась сохранить его у себя...

Мой дорогой, мы ничего не знаем о твоей внутренней жизни, за исключением отдельных мелочей, которые мы можем собрать вопреки твоему желанию, мелочей, о которых ты проговорился, прежде чем ты понял их значение для нас.

Услыхав это, мальчик вздрогнул и поморщился. Он вдруг сразу ощутил жар и неудобство во всем теле. Он понимал, что ему надо быть предельно осторожным, и все же. Как бы он ни старался, время от времени он выдавал себя. Его мать увидела, как он вздрогнул и поморщился, и ей было приятно, что ей удалось задеть его. Если бы она не была так уверена в своей победе над ним, то она бы воздержалась от прикосновения к больной точке, но она знала, что она полностью им овладела здесь, на диване, она держала его руку: противник был полностью в ее руках и она могла делать с ним все, что угодно...» (Курсив мой.—Э. Холл.)