Происхождение общественных классов на островах Тонга, страница 4

Это видно лучше всего на формах собственности. В то время как на Новой Зеландии, на Самоа и на некоторых других архипелагах Полинезии еще недавно удерживалась общинная собственность на землю, у тонганцев уже к концу XVIII в., а может быть и раньше, она успела смениться частной земельной собственностью. На это обратил внимание впервые опять-таки Кук. «Я считаю, — писал он, — что вся земля на Тонгатабу находится в частной собственности, и на земле этой, как и на Таити, сидят зависимые от вождей люди — слуги и рабы, не имеющие собственных наделов»[15].

Более поздние и детальные исследования подтвердили правильность этого наблюдения. Изучавший земельные отношения в Полинезии У. Александер в 1888 г. отмечал: «Переходя от трех других западных групп (т.е. от Новой Зеландии, Самоа и Фиджи. — С.Т.) к Тонга, мы находим замечательную и разительную перемену в политических учреждениях, в земельном держании и в общественных обычаях. Одним словом, мы, если не географически, то политически находимся уже в Восточной Полинезии. Здесь нет организованных сельских общин или кланов, совместного держания земли, а есть вполне развитая феодальная система и сильно централизованное правительство. Патриархальный глава клана превратился в лендлорда, а сородичи (clansmen), привязанные к своему вождю узами родства, стали его держателями и подданными»[16]. Охарактеризованная в этих словах чисто «феодальная» система землевладения сложилась в таком виде, правда, лишь к концу ХІХ в., но зачатки ее существовали уже до прихода европейцев. Уже тогда вся земля считалась принадлежащей вождям на наследственном праве. Непосредственные производители были лишь держателями земли и за пользование ее платили вождям установленный оброк и несли повинности.

Уже первым европейским путешественникам бросалось в глаза наличие резко разграниченных рангов среди населения островов Тонга. По словам Кука, «образ правления» здесь «сходен с таитянским. Имеется король или великий вождь с титулом «арике»[17], ниже его следуют другие вожди — властители отдельных округов и, быть может, землевладельцы, которым подчиняются прочие туземцы. Есть еще особы третьего ранга...»[18]. Обстоятельную характеристику общественных рангов среди населения Тонга дал Маринер. Судя по его сообщениям, в начале ХІХ в. там были следующие социальные группы: 1) «эги» — вожди и их ближайшие родственники; 2) «матабуле» — свита или советники вождей; 3) «муа» — потомки и младшие родственники матабуле; 4) «туа» — простой народ, земледельцы[19].

Эта традиция, несколько видоизменившись, просуществовала до наших дней. Гиффорд, на основании сообщений самих тонганцев, различает три основных «класса» среди населения: 1) вожди («хоуеики»), 2) их свита («матапуле») и общинники («туа»)[20]. В этом перечне, по сравнению со сведениями Маринера, не хватает муа, но муа, по словам самих тонганцев, записанным Гиффордом, не есть термин, относящийся к определенной социальной группе, — слово это означает просто лицо, стоящее выше кого-нибудь; в зависимости от обстоятельств так можно назвать и вождя, и матабуле. Впрочем, и матабуле (матапуле) не составляют, по Гиффорду, особого ранга — это скорее должность советника или помощника вождя; любой вождь и сам мог быть матабуле у более высокого вождя[21]. Зато, помимо перечисленных социальных рангов, или «классов», Гиффорд называет еще один, который в прошлом составлял самый низший слой населения: это рабы («попула», или «хопоате»). Рабами становились военнопленные.