Европа как не-Америка. Пятьсот миллионов человек в поисках Другого. Голлизм против черчиллизма, страница 3

По обе стороны Атлантики явно существует потребность в упрощающих обобщениях. Анализ всегда требует упрощения, но в данном случае неизбежные упрощения анализа сочетаются с упрощениями иного рода: упрощениями несхожести, невежества и карикатуры; упрощениями в политических и экономических целях; упрощениями в попытке создания идентичности. В этой статье я вкратце рассмотрю европейские поиски идентичности и некоторые специфически-национальные причины занятия евроголлистской позиции в этом кризисе Запада Францией и Германией. После прояснения вопроса относительно реальности якобы существующих цивилизационных различий между Европой и Америкой, я перейду к рассмотрению так называемого евроатлантизма, — тенденции, уравновешивающей евроголлизм. Меня вовсе не радует, что эта часть нашего путешествия похожа на блуждание в дремучем лесу. Но Европа и есть дремучий лес, и всякое грубое упрощение оказывается недопустимым насилием над реальностью. Мой вывод, тем не менее, прост: новая укрупненная Европа целиком вовлечена в спор между силами евроголлизма и евроатлантизма. Это спор десятилетия. От его исхода зависит будущее Запада.

Пятьсот миллионов человек в поисках Другого

Широко распространены два взаимоисключающих объяснения причин обострения критики европейцами Соединенных Штатов во время наступившего в начале XXI века кризиса Запада. Одни говорят, что оно вызвано провокационным, своевольным и односторонним поведением администрации Буша; с точки зрения других, оно является следствием почти врожденного европейского антиамериканизма — явления, сопоставимого с (и, как говорят некоторые, отчасти обусловленное) антисемитизмом. Если правы первые, то с приходом новой администрации от 'этого явления не останется и следа; если же правы вторые, то оно так просто не исчезнет.

Все зависит от того, какие именно европейцы рассуждают об этом. Есть европейцы, в которых нет ни капли антиамериканизма и которые глубоко обеспокоены самонадеянной, грубой позицией администрации Буша, особенно той ее части, которая представлена министром обороны Дональдом Рамсфелдом и вице-президентом Диком Чейни. Похожие настроения встречаются и у многих американцев. Можно ли назвать этих американцев настроенными антиамерикански? Но, безусловно, антиамериканские настроения, присутствовавшие в европейской политической культуре на протяжении большей части XX столетия, обострились благодаря президенту, образ действия которого вполне соответствует устоявшемуся стереотипу наглого неотесанного ковбоя. За сделанным однажды мной, оксфордским профессором, замечанием — «…этот Буш — такой ковбой, не правда ли?» — лежит целый мир культурных предположений, подкрепляемых образами, которые Америка сама проецировала на большие и малые экраны в тысячах вестернов. Некоторые предположения относительно безусловного морального и культурного превосходства Европы также имеют давнюю традицию. Французский школьный учебник, опубликованный в 1904 году, сетует на то, что «Америка становится материальным полюсом мира», и тоскливо вопрошает: «Как долго Европа будет оставаться его интеллектуальным и моральным полюсом?»

В обоих этих объяснениях, краткосрочном, зависящем от обстоятельств (антибушизм), и долгосрочном, эндемическом (антиамериканизм), есть зерно истины. Но основная причина обострения критики Соединенных Штатов состоит в историческом сдвиге, произошедшем после окончания «холодной войны». Европу и Америку больше не сплачивает наличие общего врага. Соединенные Штаты теперь наиболее могущественная страна в мире, и они менее нуждаются в Европе, чем во времена, когда она была ареной противостояния с Советским Союзом. Но этот сдвиг оказался еще более глубоким и тревожным для Европы. Перед Соединенными Штатами он поставил вопрос: «Какой должна быть теперь наша роль в мире?» Он не заставил американцев задуматься над вопросом «что такое Америка?», не говоря уже о том, «где Америка?» или «почему мы все еще остаемся Америкой?» Тем не менее, он вынудил задаться этими фундаментальными вопросами европейцев: «что такое Европа?», «где заканчивается Европа?» и «зачем Европа?», т. е. зачем, в конечном итоге, нужен проект Европейского Союза?